50 знаменитых любовников
Шрифт:
Здесь следует заметить, что, размышляя о семейной жизни Хемингуэя, его друг, критик Малькольм Каули очень точно подметил: «Он романтик по натуре, и он влюбляется, подобно тому, как рушится огромная сосна, сокрушающая мелкий лес… Когда он влюбляется, он хочет жениться и жить в браке, а конец брака он воспринимает как личное поражение».
Весной 1946 г. Эрнест и Мэри поженились, хотя она и сомневалась в правильности своего решения. Но тут произошло событие, которое полностью изменило ее мнение о Хемингуэе. Ей уже исполнилось 38 лет, когда она забеременела. Врачи обнаружили у нее внематочную беременность. В больнице она потеряла много крови и находилась уже на пороге
Однако Эрнеста ожидала еще одна, уже последняя любовь. Как и первая, она осталась платонической. В 1948 г. во время поездки в Италию чета Хемингуэй познакомилась с 18-летней итальянкой Адрианой Иванчич, красивой и талантливой девушкой из знатной семьи. Писатель влюбился в нее необычайно пылко, писал ей с Кубы письма чуть ли не каждый день. Когда вышел его роман «Там за рекой, в тени деревьев», на титульной странице которого было посвящение «Мэри с любовью!», ни у кого не было сомнений, что его герой, полковник Кэнтвелл — сам автор, а 19-летняя венецианская графиня Рената — его новое увлечение. Кстати, Адриана была талантливой художницей и сделала к этой книге прекрасные рисунки.
Вскоре брат Адрианы получил назначение по службе на Кубу. Сестра с матерью приехали навестить его и провели в Гаване три месяца. Хемингуэй был вне себя от счастья, но понимал, что у него с Адрианой нет будущего. Семья Иванчич серьезно опасалась за репутацию девушки. После отъезда Адрианы отношения между ними заметно охладели, хотя она преподнесла писателю один ценный подарок — очень удачную обложку к знаменитой повести «Старик и море».
Судьба Адрианы оказалась трагичной. В 1963 г. она вышла замуж за графа фон Рекса, родила двух сыновей. В 1980 г. были изданы ее мемуары, где она рассказывала о встречах с Хемингуэем. А через три года Адриана фон Рекс покончила жизнь самоубийством.
Не менее печальной была и жизнь младшего сына писателя, Грегори, который стал косвенной причиной смерти своей матери, Полины, последовавшей в 1951 г. Тогда она пережила сильнейший стресс, вызванный тем, что у Грегори, проживавшего тогда в Лос-Анджелесе, были серьезные неприятности с полицией из-за наркотиков. Полина скончалась прямо на операционном столе.
Грегори все же удалось закончить институт и получить диплом врача. Но из-за серьезного пристрастия к наркотикам и алкоголю лицензию на медицинскую практику у него отобрали. После чего он уже вел беспорядочный образ жизни, переменил (или говорил, что переменил) пол, называл себя Глорией. В 2001 г. в возрасте 69 лет он был арестован за появление на улице в обнаженном виде, помещен в женскую тюрьму, где и скончался в камере.
Последние годы жизни самого Хемингуэя тоже полны трагизма. Трудно даже себе представить, что этот жизнедеятельный, сильный человек, спортсмен, стал жертвой тяжких болезней, в том числе и психических. В 1960 г. у него появились признаки шизофрении, умственного расстройства и мании преследования. Лечение в клинике Мэйо в Рочестере не принесло результата. Выйдя из больницы, Хемингуэй понял, что не в состоянии больше писать. Жизнь потеряла для него всякий смысл, и 2 июня 1961 г. Эрнест Хемингуэй покончил с собой в своем доме в Кетчеме (штат Айдахо).
После смерти писателя интерес к нему, а особенно к его жизни, возрастал с каждым десятилетием. Обширные монографии о Хемингуэе выходят и сегодня. Рецензируя одну из них, американский новеллист Раймонд Карвер отмечал: «Как свежо и
Легендами обросла и личная жизнь писателя. С годами его личность стала представляться в образе мужчины, который упорно идет к своей цели и стремится получить от жизни все, что она может дать романтическому герою.
Брехт Бертольд
Полное имя Эуген Бертхольд Фридрих Брехт (род. в 1908 г. — ум. в 1956 г.)
Выдающийся немецкий драматург, писатель, режиссер, театральный деятель, критик. Образованный от его имени театральный термин «брехтовский» означает — рациональный, блестяще язвительный в своем анализе человеческих отношений. По мнению исследователей, своими драматургическими успехами он во многом обязан таланту и самоотверженности женщин, которые его любили.
Гений Брехта, несомненно, принадлежит не только родной Германии, чью духовную ситуацию конца двадцатых годов он выразил в своих беспощадных пьесах. Он принадлежит всему XX в., потому что Брехт, возможно, как никто другой из художников, смог с безграничной откровенностью сбросить все обольстительные и спасительные для человечества иллюзии и показать механику социальных отношений во всей их неприкрытой наготе, цинизме и откровенности, не знающей стыда. Если до XX в. человечество решало вслед за эльсинорским принцем вопрос: «Быть или не быть?» — то Брехт со всей прямотой задал в своих знаменитых пьесах другой вопрос: «Как выжить в жизненной схватке?»
Выдающийся театральный реформатор создал систему «эпического театра» с ее «отчуждением», ироническим пафосом, насмешливыми и агрессивными балладами, в которых скрыта затихающая мелодия человеческой души и невидимых миру рыданий. Когда в конце 1950-х гг. Брехт привез свой «Берлинер Ансамбль» на гастроли в Москву, это был мощный эстетический шок. Хелену Вайгель — мамашу Кураж, которая бесстыдным хриплым голосом продолжала торговаться из-за грошей, после того как всех ее детей забрала война, — зрители запомнили надолго.
И все-таки одной из важнейших фигур, определивших духовную атмосферу своего века, Брехт стал не потому, что открыл новую театральную систему. А потому, что решился с вызывающей прямолинейностью лишить человека спасительного покрывала традиционной психологии, морали, психологических коллизий, — он безжалостно разодрал все это «гуманистическое» кружево и, подобно хирургу, вскрыл в человеке и человеческих отношениях, даже лирических, интимных, их «популярную механику».
Брехт дерзко лишил человечество всяческих иллюзий относительно себя. Когда высокие истины пали в цене, он резко снизил в цене и высокие жанры: писал «трехгрошовые» оперы, оперы нищих. Его философия мира и человека, равно как и театральная эстетика, были неприкрыто бедны. Брехт не побоялся показать человеку его портрет без мистики, психологии и душевного привычного тепла; словно специально, заглушал в себе и в своих зрителях душевную печаль и сердечную боль. Он с отстраненной, почти бессердечной холодностью демонстрировал в своих пьесах некое всемирное люмпенство. Поэтому совершенно справедливо был увенчан титулом «проклятого поэта».