500 лет до Катастрофы
Шрифт:
Голос диктора за кадром прокомментировал:
— Эпизоды, подобные тому, который вы только что наблюдали в прямой трансляции, происходили и происходят сегодня повсюду на нашей планете. Несмотря на категорические запреты властей прекратить в этот день агитационные мероприятия, враждующие группировки продолжают противостояние, и в ряде населенных пунктов произошли массовые беспорядки с различным количеством жертв.
«Офф!» — скомандовал по-английски Снайдеров, и стереовизор мигнул индикатором выключения.
Марк посмотрел
Потом он вышел в прихожую и занялся чисткой туфель. При этом он, конечно же, испачкал обувным кремом обшлаг рубашки и заляпал стену черными брызгами слетевшими со слишком жесткой щетки.
Жена не стояла у него над душой, но спиной он ощущал на себе ее пристальный взгляд.
Наконец ему пришло в голову, что подсознательно он все-таки пытается тянуть время, и тогда он рассердился на самого себя.
— Ну ладно, я пошел, — бросил он Амелии, которая заканчивала вытирать посуду.
— Ты все взял? — осведомилась она. — Все документы?
— А, черт! — прошипел он. — Конечно, забыл! Принеси их, они в моем клетчатом костюме.
Жена исчезла в спальне и вскоре вернулась с его портмоне в руках.
— Ну, давай, — напутственно сказала она и подставила губы для поцелуя, как всегда делала, когда он уходил — пусть даже в ближайший магазин. — Только не задерживайся, хорошо? И будь поосторожней, слышишь?
Снайдеров неопределенно мотнул головой и стал вращать рукоятку замка, открывая дверь.
— Надо было тебе еще утром сходить, — сказала ему в спину жена. — Вместе со мной. Какой смысл было тянуть? Не понимаю.
— Утром я не мог, — сказал угрюмо он. — Понимаешь? Не мог, и все!
— Ну ладно, — сказала Амелия. — Иди уж.
Он наконец справился с непослушным замком, — и тут она робко и с каким-то необычным для неё смущением поинтересовалась:
— Марк, а ты… ты уже решил, как ты будешь голосовать?
— Да, — сказал он, не глядя на нее.
Она что-то еще хотела спросить, и он знал, какой вопрос вертится у нее на языке — для этого не надо было быть ясновидцем, — но она так и не спросила об этом, а сам он не решился сказать ей правду. Он подумал, что ведь и она за весь день ни словом не обмолвившись о том, как проголосовала. Ему вдруг стало понятно, почему между ними возникла эта невысказанность, граничащая со скрытностью и даже обманом. Скорее всего оба они боялись, что выбор, сделанный каждым из них, неумолимо разделит их высокой невидимой стеной, и тогда сразу что-то изменится и надломится в их в общем-то отличных семейных отношениях, поэтому лучше было молчать и делать вид, что никакого выбора не было вовсе.
Входная дверь внезапно распахнулась, едва не ударив Марка по лицу, и в прихожую ввалились запыхавшиеся и раскрасневшиеся дед и внук Снайдеровы. В руках у Алека был большой черный
— Что это вы тут столпились? — с трудом переводя дыхание, поинтересовался Орест Снайдеров, переводя взгляд с сына на невестку. Амелия сразу же, словно вспомнив о чем-то, направилась в гостиную. Отношения с тестем у нее были не самые лучшие.
— Я иду голосовать, — сообщил Марк. — А вы почему такие взбудораженные?
— Мы бегом поднимались по лестнице! — выпалил Алек, сбрасывая с себя башмаки. — Дед за мной гнался, как привидение!
— Ну вы даете! — с укором сказал Марк. — Пап, тебе же нельзя подвергать себя таким нагрузкам!
— Ничего, ничего, — махнул рукой Орест Снайдеров, освобождаясь от пальто. — Дело в том, что лифт почему-то не работает. Наверное, эти гады «синие» отключили. Видимо, им взбрело в голову, что кто-то не пойдет голосовать, если отключить лифт! Это называется — в ход идут любые средства!
— Как концерт? — спросил Марк у сынишки. Семилетний Алек с нарочитым безразличием ответствовал:
— А что концерт? Как всегда…
— Как всегда, его чуть с головой не завалили цветами! — пояснил дед. — И правильно сделали — играл он сегодня просто отлично!
— Ну, молодец, — сдержанно похвалил сына Марк и шагнул за дверь. — Ладно, мне пора… Орест придержал его за рукав:
— Надеюсь, сынок, ты сделаешь правильный выбор — тихо и серьезно сказал он. И не удержался от того, чтобы не процитировать один из уличных лозунгов «красных»: — «Чтоб завтра мир не стал опасный, нажми на красный, нажми на красный!»
— Да-да, — сказал Марк. — О чем речь, папа? Разумеется, нажму… — Он по контрасту вспомнил старую пошлую загадку, ныне перефразированную идейными противниками приверженцев Плана: «Тупой и красный, в будущем опасный».
Лифт в самом деле не работал. Где-то между пятидесятым и сороковым этажами (Марк уже потерял им счет) Снайдерову встретился сосед снизу, фамилию которого Марк всегда забывал. Было заметно, что он навеселе.
— Голосовать? — сразу же спросил сосед, едва они обменялись рукопожатием.
— Угу, — промычал Снайдеров.
— И за кого? — с жадным любопытством осведомился сосед.
— За мир и дружбу, — уклонился от ответа Снайдеров.
— То есть? — настаивал сосед.
— То есть за наших, — не сдавался Снайдеров. Сосед заговорщицки подмигнул.
— Ну и правильно, — сказал он, обдавая Снайдерова перегаром. — Я вот тоже… проголосовал. Согласись, этих придурков давно пора поставить на место. А вообще я бы лично никаких референдов… референдемов не устраивал, продолжал он, опершись для большей устойчивости на перила. — Развели, понимаешь, игру в Демократию! Эти сволочи такие упертые, что ничего не понимают и слушать не хотят! Давить их надо, гадов, как тараканов, пра-ально?