500
Шрифт:
И так по всему залу: тому надо избавить сына от страшной марихуанной зависимости (бедняжка Уинни был ведь страстным поклонником группы Phish), тот всего-навсего мечтает стать членом гольф-клуба «Сосновая долина», этой требуется отправить своего слабоумного сына в Сент-Альбанс; еще один плачущийся мерзавец имеет жену с гораздо большими претензиями, нежели он в силах потянуть, и теперь продает свою принципиальную позицию касательно билля об иммиграции за возможность заполучить на пятидесятилетний юбилей супруги саму Селин Дион. Там, в сторонке, кучка весельчаков травит анекдоты.
Обычно не трудно бывает выяснить, кто из законодателей, инспекторов, крупных директоров, групп «особых интересов» [21]
21
Группа, организованная с целью защиты особых интересов на политической арене, чаще всего путем лоббирования представителей законодательных органов.
Мало-помалу все эти грязные махинации и неприкрытая корысть делают тебя достаточно циничным в отношении всего города и вызывают сильное чувство гадливости, от которого хочется отмыться. Поэтому я немало обрадовался, когда в другом конце зала увидел симпатичного мужчину лет пятидесяти пяти, с пальто и шляпой в руке, чувствовавшего себя явно неуютно среди болтающих между собой «сливок общества».
Это был Малькольм Хаскинс — член Верховного суда и его решающий голос на закрытых совещаниях. Хаскинса крайне редко можно было встретить на вашингтонских светских мероприятиях. Выглядел он совершенно непритязательно — вылитый преподаватель-естественник в универе. Он избегал коктейльных посиделок в Джорджтауне и так ревностно радел о своей беспристрастности, что не мог себе позволить и крабовой котлетки на проплаченном приеме.
Появление этого человека сразу приподняло мне настроение: логроллинг, [22] которым мы занимались у Дэвиса, был неотъемлемой частью политики — еще со времен «Записок федералиста». [23] А поскольку я с головой погряз в устройстве этих сделок, мне приятно было сознавать, что есть еще на свете неподкупные люди — и даже целые ведомства, — стоящие в стороне от политической и денежной возни.
Ожидая возле барной стойки, когда освободится место за столиком, я разглядывал вывешенное на стену произведение модернизма — насколько я понял, изображалась там тетка с четырьмя буферами. Откуда ни возьмись, рядом со мной нарисовался коричневый кудрявый пес, который принялся с лаем наскакивать на меня то с одной стороны, то с другой. Не то чтобы я не люблю собак — просто стараюсь держаться от них подальше. Я кому угодно могу напустить пыли в глаза, но вот собаки нутром чуют во мне домушника. Довольно скоро к нам подошла дама с подтянутым лицом и, ухватив зверя за ошейник, одарила меня извиняющейся улыбкой.
22
Логроллинг — практика «торговли голосами» среди членов законодательных органов.
23
«Записки федералиста» — сборник из 85 статей в поддержку ратификации Конституции США. Вышедший отдельной книгой в 1788 г. (сборник «Федералист»), он считается не только ценнейшим источником толкования Конституции США (положения Конституции разъясняются там самими ее авторами, в частности А. Гамильтоном), но и выдающимся философским и политическим произведением.
В то же время кто-то незаметно подобрался ко мне сзади. Это был Маркус — явно получивший огромное
— Это лабрадудель? — полюбопытствовал он у дамочки.
— Шнудель. [24]
— Милый пудель!
Дамочка потянула скалящегося пса в соседний зал, а Маркус усмехнулся:
— Славная собачка.
— Чем могу быть полезен, шеф?
— На твоих восемь, — бросил он.
24
Лабрадудель (лабрадудль) — гибридная порода, созданная путем скрещивания лабрадора с пуделем, а шнудель (шнудел) — шнауцера с пуделем.
Я глянул поверх него и увидел конгрессмена от штата Миссисипи, Эрика Уокера, который в свои тридцать два сделался самым молодым членом палаты представителей.
Вот черт! Маркус высвистал меня на эту попойку, не удосужившись сказать, что предстоит работа. А я-то ломал голову, зачем он меня сюда зовет, — ведь здешняя публика на несколько порядков выше меня рангом. Теперь все становилось на свои места.
— А ты думал, я привел тебя сюда из-за твоей блестящей индивидуальности?
— Я решил — соскучились. — Я оглянулся на Уокера. — Не волнуйтесь, шеф, я уже на поле.
Я направился на просторную веранду, где был обустроен бар, и как бы случайно пристроился по соседству с Уокером. С немалой досадой я перезаказал вместо бурбона «Мейкерс Марк» тоник с лаймом, который полагается употреблять на службе, чтобы не терять бдительность тогда, когда у остальных ее вымывает алкоголем.
Как и ожидалось, получив шлепок ладонью по спине, я обернулся и, обнаружив Уокера, пожал ему руку.
Бык выходит на арену.
— Ну как дела? — спросил я.
— Не жалуюсь.
— Да уж, кому тут пожалуешься!
— Воистину!
Мы чокнулись стаканами.
Коррида!
Я уже несколько месяцев вертелся возле Уокера. По выходным он устраивал у себя покер со средними ставками и любил разделать в пух и перья этих джорджтаунских проституток от благотворительности.
Когда мы с Уокером выпили, я заметил, как в другом конце веранды в дверь вошел Маркус, явно следивший за нами боковым зрением. Шеф постоянно пас меня в деле и в моей растущей дружбе с представителем из Миссисипи играл роль кумушки. Уокер вроде бы ничем не отличался от большинства вашингтонских деятелей, но Маркус следил за ним достаточно долго и знал, что тот любит обхаживать юношей помоложе. Потому-то, собственно, меня на это дело и выбрали.
Уокер был подающим надежды политиком и уже почти присоединился к «пятистам». Это одно из немногих словечек профессионального жаргона в фирме Дэвиса. Обычно я слышал его, когда кто-нибудь из старших ненароком пробалтывался, официально такой термин не существовал. Впрочем, нетрудно было догадаться: это был список из пятисот влиятельных политических фигур — тех избранных, что правили балом не только в пределах Вашингтона, но и в масштабе всей страны. И «Группе Дэвиса» требовалось иметь прочный контакт буквально с каждым из них. В фирме я неуклонно рос по службе, и в моей работе было все больше риска, больше ответственности — но и все больше был натянут поводок. Уокер стал моим очередным назначением.
Спросите, в чем конкретно заключалась моя служба? Говоря упрощенно, работа, которую я выполнял у Маркуса, сводилась к злоупотреблению доверием.
Через несколько дней после того, как я сделался старшим сотрудником, он привел меня в свой кабинет.
— Не думай зазнаваться, — хмыкнул он.
— Конечно, — ответил я. — Дуракам везет. Мне просто чертовски подфартило прижучить Гулда.
Маркус как будто вздохнул с облегчением.
— Тогда пропущу ту часть, где я должен тебя в этом убеждать. Бизнес наш состоит в том, чтобы изменять чужое мнение. Как, по-твоему, мы этого добиваемся?