69
Шрифт:
Адама оставался бесстрастным.
«Сила воображения побеждает силу власти!» – такой лозунг мы решили вывесить с крыши. Нарасима и Отаки предлагали что-то вроде дежурного меню в столовке: «Сопротивление создает принципы». Такие предложенные мной и Адама лозунги времен майской революции в Париже, как «Отвергнем предопределенное согласие» или «Под тротуаром лежит пустыня», встретили восторженную поддержку у Масугаи и других второклассников.
Придумывать лозунги было забавно. Все писали их на узких бумажных полосках, потом зачитывали. За окном серебристыми иглами падал дождь. Нам не хватало
– Кэн-сан, баррикады – это славно, но что мы будем делать с фестивалем? Как насчет фильма? – спросил Ивасэ, когда на обратном пути из агитационного пункта мы остановились в кафе «Бульвар» с классической музыкой выпить по чашке кофе. В то время кофе был излюбленным напитком всех учащихся школ в провинции.
– Мы подготовим его за летние каникулы, – ответил я.
– Но прежде нужно успеть написать сценарий, – сказал Адама, попивая содовую.
В те времена все прибывшие в провинциальные города из захолустья, обожали газированную воду.
– А что за фильм ты собираешься снимать, Кэн? – спросил Адама, втягивая содовую через соломинку.
– Я еще не решил, – ответил я, попивая свой томатный сок.
В те дни во всех провинциальных городах самые утонченные молодые люди пили томатный сок. Конечно, это чушь. Томатный сок был еще в новинку, и многие не пили его, потому что он имел вкус помидоров, не был сладким или потому что им не нравился его красный цвет. Я заставил себя привыкнуть пить томатный сок, чтобы таким образом привлекать к себе внимание.
– Разве я вам еще не говорил? Фильм должен быть сюрреалистическим.
– Говорил, говорил.
– А какая там будет музыка?
– Как насчет Мессиана?
– Да, да...
В то время я начал получать удовольствие от умелого одурачивания других. Я понял, что как только кто-то начинает на тебя давить, нужно переключить разговор на тему, в которой собеседник не разбирается. С тем, кто силен в литературе, говорить о «velvet underground», с тем, кто хорошо знает рок-музыку, говорить о Мессиане, с тем, кто силен в классической музыке, говорить о Рое Лихтенштейне, со знатоками поп-арта говорить о Жане Жене. При такой тактике в провинциальных городах в спорах никогда не проиграешь.
– Это будет авангардистское кино? – спросил Адама, доставая блокнот и шариковую ручку. – Можешь изложить в общих чертах сюжет?
– Ну, если мы собираемся начать съемки летом, мы же должны подготовиться. Оборудование, участники...
Адама был прирожденным продюсером. Это меня воодушевило. Воодушевило настолько, что я изложил ему замысел всей истории.
– Это будет сочетание «Андалузского пса» и «Поднимающегося скорпиона»... Вначале будет труп черного кота, подвешенный на дереве, мы обольем все бензином и подожжем. Снизу будет подниматься дым, а вверху будет пламя. И вдруг сквозь дым с рокотом пронесутся три мотоциклиста. – Тут мне пришло в голову, что в подобном фильме не остается места для Мацуи Кадзуко. Олененок Бемби никак не увязывался с сюрреализмом.
– Отменяется, – сказал я.
– Труп кошки – черной, бензин, три мотоцикла, верно? – прочитал Адама запись в
– Отменяется. Подобные фильмы – чушь. Подождите-ка. Я предлагаю другую историю.
Ивасэ и Адама переглянулись.
– Хорошо. Первой сценой будет утренний горный луг. В воздухе еще висит дымка, как на лугах на горе Асо.
– Горный луг? Утром? – рассмеялся Адама. – Как может труп черного кота превратиться в горный луг.
– Напряги свое воображение, представляй. Чистое воображение важнее всего. Тебе это понятно? Значит, будут горы. Потом камера наплывет на юношу, играющего на флейте.
– Но камерой Масугаки невозможно сделать «наплыв».
– Помолчи, Адама-тян! Подробности мы обсудим потом. Юноша играет на флейте и исполняет очень красивую мелодию.
– Понятно, «Венок из маргариток».
– Да, неплохая мысль. Всякий раз, когда тебе приходит хорошая идея, я не сразу въезжаю. А потом появляется девушка.
– Леди Джейн.
– Точно. Девушка в БЕЛОМ ПЛАТЬЕ, безупречно белом, в подвенечном платье, которое скорее напоминает сорочку, сквозь которую все просвечивает. И потом она в нем поскачет на БЕЛОЙ ЛОШАДИ.
– Флейта, белое платье – скорее сорочка, чем подвенечное платье, – прочитал Адама в своем блокноте. – И лошадь? – удивленно вскинул он голову: – Лошадь? Белая лошадь?
– Да.
– Не годится! Где мы возьмем белую лошадь?
– Она совсем не обязательна. Воображение, воображение!
– Ты говоришь о воображении, Кэн, но мы не можем снять то, чего у нас нет. Как насчет собаки? У моих соседей есть большая белая собака из префектуры Акита.
– Собака?
– Ага. Ее зовут Беляш. Она большая, на ней даже женщина сможет ехать верхом.
– Если Мацуи Кадзуко появится верхом на собаке из Акита, у всех крыша поедет. Они решат, что мы над ними издеваемся.
– Успокойтесь, ребята, – сказал Ивасэ, и мы сразу перестали спорить.
Причиной было не вмешательство Ивасэ. Дело в том, что в кафе вошла девушка, похожая на Клаудиа Кардинале в ФОРМЕ ШКОЛЫ ДЗЮНВА, села за соседний столик и заказала чай с лимоном. Я попросил у хозяина, принимающего заказ, поставить для меня «Фантастическую симфонию» Берлиоза в исполнении оркестра Зубина Мехта. Сразу после этого Ивасэ сказал:
– Ты только и знаешь эту компанию: Берлиоз, «Фантастическая симфония», Зубин Мехта.
– Что за чушь? Я знаю еще «Четыре времени года» в исполнении «I Musici».
– Полегче, полегче, – вмешался Адама.
Не дожидаясь чая с лимоном, Клаудиа Кардинале подхватила пластиковый пакет и исчезла в туалете. Из туалета К. К. вернулась совершенно преображенной. Ее волосы опускались кудряшками на лоб, глаза были подведены, а губы накрашены розовой помадой. Бело-синюю униформу продавщицы она сменила на платье кремового цвета, на ногах вместо плоских тапочек появились туфли на шпильках, разносился свежий запах пудры и лака для ногтей. Мы завороженно пялились на ее блестящие ногти. «В чем дело?» – спросила она. «Ничего, ничего», – успокоили мы ее. Она втягивала носом запах сигареты «Hi-lite De-Luxe», которую держала между пальцев, потом начала выдувать дым в воздух, где он смешивался с первыми звуками «Фантастической симфонии».