72 буквы
Шрифт:
– В восемь вечера возле вашего дома будет ждать карета.
– Дэвис коснулся шляпы и ушел.
В обещанный час Дэвис приехал за ним в карете. То был роскошный самобеглый экипаж, отделанный изнутри лакированным красным деревом, полированной бронзой и бархатом. Ее движитель также оказался дорогим - отлитый из бронзы конь, не требующий кучера при езде по знакомым маршрутам.
В дороге Дэвис вежливо отказался отвечать на любые вопросы. Он явно не был ни слугой, ни секретарем, и Стрэттон никак не мог понять, что же он делает у графа. Экипаж выехал за пределы Лондона
Дэвис провел Стрэттона через прихожую и пригласил пройти в элегантный кабинет, после чего закрыл за ним дверь.
За столом в кабинете сидел широкоплечий мужчина в шелковом сюртуке и галстуке, его широкие щеки, изрезанные глубокими морщинами, были окаймлены густыми седыми бакенбардами.
– Лорд Филдхарст, ваше приглашение - это честь для меня, - сказал Стрэттон.
– Рад встретиться с вами, мистер Стрэттон. Я наслышан о некой замечательной работе, которую вы недавно завершили.
– Вы весьма любезны. Я и не подозревал, что моя работа обрела известность.
– Я стараюсь быть в курсе подобных новостей. Скажите, пожалуйста, что побудило вас заняться подобными автоматами?
Стрэттон объяснил свои замыслы производства дешевых двигателей. Филдхарст слушал с интересом, периодически вставляя уместные замечания.
– Цель, достойная восхищения, - сказал он, одобрительно кивнув.
– Рад узнать, что вами движут столь филантропические мотивы, поскольку намерен попросить вас о помощи в проекте, которым я занимаюсь.
– Буду польщен помочь всем, что в моих силах.
– Благодарю.
– Филдхарст стал серьезен.
– Дело это чрезвычайно важное. И прежде чем продолжить, хочу заручиться вашей гарантией, что все услышанное вы сохраните в полной тайне.
Стрэттон посмотрел графу в глаза:
– Даю слово джентльмена, сэр: все сообщенное вами останется между нами.
– Благодарю, мистер Стрэттон. Прошу вас пройти сюда.
– Филдхарст открыл боковую дверь кабинета, и они прошли по короткому коридору. В конце коридора обнаружилась лаборатория - длинный и безупречно чистый стол с несколькими рабочими местами. Каждое состояло из микроскопа и сочлененного с ним бронзового каркаса, снабженного взаимно перпендикулярными колесиками с насечками для тонкой настройки. Над самым дальним микроскопом склонился пожилой мужчина, оторвавшийся от работы, чтобы взглянуть на вошедших.
– Мистер Стрэттон, надеюсь, вы знакомы с доктором Эшборном?
От неожиданности Стрэттон на мгновение утратил дар речи. Николас Эшборн читал лекции в Тринити-колледже, когда Роберт там учился, однако прошло уже несколько лет как Эшборн забросил преподавание. Поговаривали, что он занялся странноватыми исследованиями. Стрэттону он запомнился как один из самых вдохновенных преподавателей. Годы несколько иссушили его лицо, сделав высокий лоб еще выше, но глаза остались столь же блестящими и живыми. Он подошел к ним, опираясь на резную трость из слоновой кости.
– Стрэттон, рад видеть вас снова.
– И я, сэр. Воистину, не ожидал увидеть здесь профессора Эшборна…
–
– Он повернулся к Филдхарсту: - Желаете начать?
Они прошли следом за Филдхарстом в дальний конец лаборатории, где тот открыл другую дверь и повел ученых вниз по лестнице.
– В это дело посвящены лишь избранные люди - члены Королевского общества или парламента, - сообщил доктор.
– Пять лет назад со мной конфиденциально связались коллеги из парижской Академии наук. Они хотели, чтобы британские ученые подтвердили открытия, сделанные в результате неких экспериментов.
– В самом деле? Французы обратились за помощью?
– Можете представить, как им этого не хотелось. Тем не менее они поняли, что важность открытия перевешивает национальное соперничество, и я, едва разобравшись в ситуации, сразу согласился.
Все трое спустились в подвал. Газовые рожки на стенах освещали помещение внушительных размеров, где каменные колонны смыкались у потолка, образуя крестовые своды. Роберт увидел в длинном подвале ряды крепких деревянных столов, на каждом стоял цинковый бак размером с ванну. Баки имели четыре плоских стеклянных окошка, сквозь которые виднелась прозрачная бледно-желтая жидкость.
Стрэттон заглянул в ближайший бак. В центре его плавала некая масса с размытыми очертаниями, словно часть жидкости сгустилась в желе. Из-за крапчатых теней на дне массу было трудно разглядеть, поэтому Стрэттон перешел к другой стенке, присел и стал рассматривать содержимое сквозь окошко на фоне света газового рожка. И только тогда он разглядел, что непонятный сгусток - это призрачная человеческая фигура, прозрачная, как желе, и скорченная в позе эмбриона.
– Невероятно, - прошептал Стрэттон.
– Мы называем их мегазародышами, - пояснил Филдхарст.
– Он вырос из сперматозоида? Тогда на это наверняка потребовались десятилетия!
– Вовсе нет! Несколько лет назад два парижских натуралиста, Дебюсси и Жилль, разработали метод ускоренного выращивания зародышей спермы. А обильная добавка питательных веществ позволяет этим зародышам достигать подобных размеров всего за две недели.
Поворачивая голову под разными углами, Роберт сумел уловить легкую разницу в преломлении света, проходящего сквозь прозрачную массу и указывающего на границы внутренних органов мегазародыша.
– Это существо… оно живое?
– Да, но лишено рассудка - как и сперматозоид. Никакой искусственный процесс не в силах заменить беременность - именно витализм внутри яйца оживляет зародыш, а влияние матери превращает его в личность. Все, чего мы достигли, - лишь увеличение размера.
– Филдхарст указал на мегазародыш.
– Влияние матери также обеспечивает зародыш пигментацией и всеми характерными физическими данными. Наши мегазародыши лишены всяких различий, кроме пола. Каждый мужской зародыш имеет такую же внешность, как и этот, и все женские также одинаковы. Мегазародышей внешне невозможно различить, хотя отцы у них разные, и лишь скрупулезный архивный учет позволяет нам идентифицировать каждого.