8 секс-историй
Шрифт:
Традиционализм, классическое образование, дисциплина – вот чем отличалось это место от всех остальных. Сюда после школы поступали девушки, для которых уже было уготовано место в рядах элиты – рядом с банкирами, нефтяниками, строителями небоскребов. Студенток учили правилам этикета, заставляли вникать в историю, преподавали им азы стиля. После лекций о литературе они занимались живописью, после занятий по плаванию шли перечитывать экономические труды.
К прошлому занятию Лера подготовилась плохо. Точнее, она к нему вообще не готовилась. Преподаватель по культуре речи отчитала её перед всем
– Да пошла к чёрту эта шаболда Бакеева! Как она хочет, чтобы я разговаривала? Как поэт?! О чудная подруга, твои очи горят, как пламя любви! Ха-ха!
Шаболдой Бакеева, стоящая у них за спиной, себя не считала – куда уж ей в свои 48 наполненных любовью к профессии лет? А вот Лера Любимова была вызвана, как и полагается, «на ковёр». Ректор, круглолицый и лысеющий мужчина по имени Арсений Астафьев, был сдержан:
– Валерия Вениаминовна, вы меня огорчаете. Третий курс! Как много знаний наши прекрасные преподаватели пропустили через вас, а вы… таким словом госпожу Бакееву назвали. Это речь, приемлемая лишь для подворотен, Валерия!
– Простите, вырвалось…
С заплетёнными в две косички смоляными волосами, Лера стояла перед массивным ректорским столом и всячески напускала на себя невинный вид. Но разжалобить человека-скалу она не смогла.
– Знаете что, Валерия, я вашу ситуацию передам на контроль своему заместителю по воспитательной работе.
– Эрику Дмитриевичу? О, нет!
– О, да, Валерия Вениаминовна, ещё какое да! Пусть вашей культурой займётся человек, которому я всецело доверяю. Через час он ждёт вас в своём кабинете. Если помните, это пятый корпус.
Поникшая Лера поплелась в кампус, чтобы успеть пожаловаться Милане на свою полную несправедливости жизнь. Она до сих пор считала Бакееву шаболдой и даже не думала жалеть о своих словах. Впрочем, подруга не прониклась сочувствием.
– Слушай, ну, надо было думать, когда кричишь такое на весь коридор!
Милана лежала на своей кровати, которая стояла в их комнате параллельно кровати Леры. Большое окно на солнечной стороне визуально делало помещение просторнее и создавало все условия для крутецких селфи.
– И ты туда же!
– Ну, Лер, в двадцать один год надо понимать это! Теперь твой выход – задобрить Громова.
Девушки переглянулись. Обе они знали, что это невозможно, но требовался хоть какой- нибудь, даже самый дурацкий совет.
– Угу, проще Землю с орбиты сместить! – скорчила недовольную гримасу Лера и вышла из комнаты. Путь её пролегал через почти всю территорию большого поместья, которое восстановили четверть века назад и теперь отгрохали тут элитное заведение. Пятый корпус представлял собой флигель в самой тенистой части двора. Даже без Эрика Громова, который волшебным образом задавал тон этому месту, он казался мрачноватым. Любимова вошла внутрь и увидела тяжёлую чугунную лестницу, ведущую на второй этаж. А с учётом того, что потолки во всех помещениях были высоченными, подъём казался головокружительным. Уже через минуту она стояла перед узкой дверью из тёмного дерева, на которой зловеще
– Войдите, – ответил он на стук.
Лера шагнула в кабинет. Громов стоял у окна, сцепив руки в замок. Белая рубашка, заправленная в узкие чёрные брюки, молодила его. Хотя, он и так был относительно молод – всего тридцать шесть лет. Лучший возраст для того, чтобы работать преподом, который мог бы флиртовать со студентками и обольщать их, а вместо этого усложняет им жизнь и всячески демонстрирует свою недоступность в плане соблазнения.
– Эрик Дмитриевич, я к вам от ректора.
– Я знаю, Лера. Садись, поговорим. Это уже твой третий проступок за последние полгода.
Лера кивнула. Да, пару месяцев назад она допустила грубое выражение, выступая с презентацией, а ещё раньше – ввязалась в спор с однокурсницей в спортивном зале.
– Прежние методы воздействия тебя ничему не научили, Лера. Я огорчён.
Темноволосый мужчина с точёными чертами лица и ледяными, как узор на окне зимой, глазами, внушал тревогу. Ему шло быть строгим, с этим никто не спорил. Но девушки хотели видеть в Громове скоре мрачного романтика, а в итоге лишь романтизировали его скверный нрав.
– Я обещаю, я больше не буду! Поймите, само вырвалось! Каюсь, в городе наслушалась слов, и вот теперь…
Ладонь Громова легла на столешницу, хотя он, кажется, не против был и бахнуть кулаком.
– Я знаю, Лера. Не будешь. Потому что сегодня у нас с тобой не просто воспитательная беседа. Ты знаешь, что было на этом месте до университета?
Любимова обвела старомодный кабинет взглядом, будто предметы могли ей что-то подсказать. Но вокруг были только книги, рамки с портретами и какие-то антикварные штуки, названия многих из которых она даже не знала. Не дождавшись ответа, Эрик Дмитриевич заговорил снова:
– Тут был женский институт, в котором нравы были весьма суровы, Лера. Если вспомнить, что давным-давно образование женщинам вообще не полагалось, учили их в основном быть хорошими жёнами. И, конечно, мужчины внимательно следили, насколько точно их студентки соблюдают правила патриархального мира. В те времена девушку могли наказать за непослушание, и весьма сурово. И речь шла не о лишении стипендии или снятия с конкурса на зарубежную стажировку.
Боясь услышать самое страшное, Лера сжалась в комок. Громова это не остановило, и он продолжил:
– Негодницу могли просто выпороть. В то время считалось, что женщину нужно наказывать для профилактики, а не только за провинность. И я, как человек, ценящий традиции, стараюсь сохранять их. Лера, иди за мной.
Сердце Любимовой ушло в пятки. Она сжала коленки, которые почти выбивали дробь, стуча друг о друга. Девушка не смогла двинуть и рукой, пока над ней не поднялась фигура преподавателя.
– Ну же, идём. Нам только нужно спуститься в подвал.
Увиденное повергло Леру в шок. Под землей находилось несколько комнат, свет в которые проникал через редкие окна, вырубленные под самым потолком. Каменные стены не выпускали наружу почти могильный холод, а деревянная мебель давно потёрлась. В одном из таких помещений и стояла та самая деревянная скамья, на которую Лере было велено лечь.