89.Группа Тревиля
Шрифт:
Мне рассказывали, как перспективные научные исследования в СССР были свёрнуты с помощью мелких и смешных действий — одному разработчику подкинули фальшивую родственницу, а когда он с ней даже не переспал, то его жена, внезапно вернувшись, всё равно нашла тюбик помады под кроватью. На одного бабника наслали ораву молодых матерей с младенцами на руках, к третьему прислали ящик коньяка и он развязал с пьянкой.
И что? Один из ведущих конструкторов оборонных систем застрелился, советский разработчик М-теории бросил науку и углубился в семейные дела, а один из фигурантов сломал себе шею, катаясь на Эльбрусе.
Всё это, разумеется, наука
Иногда малые возмущения приводят к большим колебаниям системы, как об том говорила нам теория и практика задач с неустойчивостью.
Что-то схожее происходило и сейчас.
И вот четверо наёмников шли по тропе, и возможно, именно с ними мне предстояло столкнуться через пару дней. Но что-то им помешало, и они вдруг залегли.
Сверху я видел, как за холмом их выцеливают два сталкера в рваном обмундировании. Потом к ним присоединился третий, таща за собой антикварный немецкий миномёт. Видимо, этот пятидесятимиллиметровый миномёт был найден сталкерами где-то в болоте.
Они медленно готовят антикварную трубу на прямоугольной подставке к бою, а потом беззвучно кладут пристрелочную мину прямо перед наёмниками. Вторая взрывается прямо в том месте, где залегли эти четверо. Девятьсот граммов стали и тротила сразу убивают двоих и ранят третьего. Третья мина с неисправным взрывателем, и она ухает прежде времени, прямо над четвёркой, в которой уже осталось только двое дееспособных бойцов.
Я вижу этот бой на вогнутом экране моего сознания, и у меня даже появляется желание кликнуть мышкой где-то с краю, чтобы вызвать меню.
Приходя в себя, я думаю о том, откуда во мне знание о скоротечном бое с применением 5cm leichterGranatenwerfer 36 [24] — и тут же вижу свой ПДА, на котором одна за другой тухнут яркие точки.
Что ж, и тут я нашёл объяснение, но всё же понимал, что нахожусь только в начале долгой дороги.
Главное не надорваться.
Я посмотрел на стол, где, кроме всего прочего, лежала кучка рассыпавшихся спичек, которые я использовал для тренировки быстроты счёта.
24
50-мм лёгкий миномёт образца 1936 года, производился в 1936–1943 гг.
С ними можно было тоже что-то придумать, но я одёрнул себя. Я помнил историю заведующего лабораторией Андрея Андреевича Комлина, который сошёл с ума именно от экспериментов со спичками.
Спички мы оставим на будущее.
Глава четырнадцатая
— Штандартенфюрер, — сказал ему Шелленберг через две недели, — видимо, вопрос технического превосходства будет определяющим моментом в истории мира, особенно после того, как ученые проникнут в секрет атомного ядра. Я думаю, что это поняли физики, но до этого не дотащились политики. Мы будем свидетелями деградации профессии политика в том значении, к которому мы привыкли за девятнадцать веков истории. Политике наука станет диктовать будущее. Понять изначальные мотивы тех людей науки, которые вышли на передовые рубежи будущего, увидеть, кто вдохновляет этих людей в их поиске, — задача не сегодняшнего дня, вернее, не столь сегодняшнего дня, сколько далекой перспективы. Поэтому вам придется поработать с арестованным физиком. Я запамятовал
Москва, 6 мая. Александр Беренштейн по прозвищу Планше.
Журналист, пишущий о науке — журналист особого типа, группа Тревиля как научная лаборатория нового типа. Никто не любит экспериментов — хотя съедают и результат, и участников. Маракин и Трухин в Зоологическом музее много лет назад — это предвозвестник общей судьбы.
Случай Арамиса не выходил у меня из головы.
По своим каналам я узнал, что в федеральный, а тем более в международный розыск он не объявлен.
Дело о смерти Портоса как бы зависло и не двигалось с мёртвой точки.
Отчего-то это не было для меня неожиданным — друзей — мушкетёров вечно окружала атмосфера тайны. У них всегда всё было тишком, причём время от времени они выстреливали научными статьями, от которых все доктора стояли на ушах — не то что вшивые кандидаты.
Их подозревали в каких-то заговорах, тайных путешествиях в сибирские научные центры, а потом и в ГДР с Чехословакиями. Причём подозрения сгущались в тот момент, когда они (я знал это наверняка) просто отправлялись по Истре на байдарках. По Истре! На байдарках!
А Маракина я помнил тоже очень хорошо и сразу догадался, где может быть Арамис. Ведь Зона не отпускает, а у Атоса были дела на Зоне.
И у Маракина были дела с мутантами с Зоны, как ни трактуй его деятельность.
Я Маракина любил, но никогда бы не согласился с ним работать. Никогда. Он был сам как упырь, он высасывал соки у своих подчинённых как кровосос. Работать по двенадцать часов — это было нормально. Они все и работали.
Но тут-то его и съели. Однажды писатель Паустовский написал: «При рождении страна рождает творцов и героев, а при упадке — пыль и много начальства». Это наполовину неправда, потому что при рождении страны царит ровно такое же безобразие. И герои часто потом оказываются заурядными бандитами, как нам потом и объяснили.
Но Маракину не повезло дважды — и при распаде СССР, когда его душили пылью и начальством, и при возникновении нового государства, когда его душили деньгами, а вернее, их отсутствием.
Причём некоторые люди были вполне искренними, когда этого Маракина давили, и некоторые из них были его, кстати, сотрудниками. Нет, мушкетёры наши, конечно, держали оборону до последнего, но они-то были мальчики и девочки без семьи и без детей.
Им нужна была слава, а не презренный металл. Если кто из них и задумывался о каких-то благах, так не об окладах и дачах, а о том, как они выйдут на дискотеку с Лауреатской медалью на лацкане модного спортивного пиджака. Сам Маракин стал доктором наук в тридцать четыре года.
А группа нашего Маракина, которая сразу же стала называться группой Тревиля, сразу же стала получать плюхи в виде недостатка фондов, оборудования — и вообще всего. Ну не атомная была это проблема, не было на них Лаврентия Павловича Берии, по одному мановению пальца которого тысячи зеков начинали рыть землю в одном месте, а тысячи рабочих варить сталь в другом.
А тут план, причём на следующий год, да и тот могут не утвердить.
Ну и они начали биться об эту стену — вполне успешно, кстати. Арамис шил пуховки в общежитии, джинсы они варили, помню. Сам у них джинсы покупал.