9,5 рассказов для Дженнифер Лопес
Шрифт:
– Одно к одному, - сказала Лидия. Она сжала пальцы в кулаки и вос-кликнула: - Ну, Кутузов!
– Кутузов?
– не поняла Вера.
– Это я о своем. Так что, Вера Ивановна, будет у вас на три дня помощница. Только предупреждаю, что корову доить я не умею...
– Ну, корову!..
– А вот бастурму вам приготовлю. Ели когда-нибудь?
– Не... не слыхала.
– Пальчики оближете!.. Ну, а где спать будем?
– Я вам...
– Да зовите меня на "ты"! Я же еще девчонка, мне тридцати нет.
– Ну, я на Колиной кровати постелю...
–
– снова засмеялась Лидия.
Утром она просыпалась несколько раз. Звякала дужка ведра - она от-крывала глаза, непонимающе смотрела на простенький тканый коврик, снова засыпала. Она как бы нанизывала на нить с промежутками сна бормотания хозяйки из-за дощатой перегородки, потрескивание сала на сковородке, запах оладий, стук поленьев у печки, цокот будильника. Окончательно разбудил Лидию лай собак, приближающийся со стороны солнца, бьющего в окно через тюль, затем обогнувший дом. Она вспомнила вчерашнюю злость на Кутузова за дурацкое путешествие в глубь тайги. Сейчас злости уже не было. Было лень, нега, и ее размывало, как ручеек, детское любопытство - что там за дядя пришел? Видимо, в волчьей дохе, с бородой, с запахом дыма, звериной крови... Ах да, это же сын хозяйки... с темным румянцем, белокурый гигант... похожий на баскетболиста из Иркутска, на Женьку... Ну, Кутузов!
Она закинула голову и узлом волос потерлась о плечи. Ноги легко сбросили одеяло, сверкнули полукругом на солнце. Нет, только не рожать! Просыпаться по утрам со счастливой кожей, с чистыми глазами, младенческим ртом. Ходить по школе в строгом костюме - каждую перемену звонок: Кутузов проверяет наличие, - ну, Кутузов!.. Сколько еще такой жизни? Пять, семь лет? До седины. До Москвы. До родов. До квартиры с индексом 100... До Кутузова, последнего, окончательного Кутузова.
– Физически я очень сильный, - сказал Николай и покраснел.
– Да уж, - вмешалась Вера. Она чувствовала сегодня себя такой счастливой, какой не бывала после возвращения Николая из армии.
– Уж силе-ен! Грузовик поднял!
– Да вы что, серьезно?
– Лидия подняла брови, переводя взгляд с матери на сына. Была в них бурятская кровь, была.
– С людьми?
– Чего?
– не поняла Вера.
– Да нет, грузовик застрял, так Коля его взял и поставил...
– Ну че ты, мам...
– русобородый скуластый Николай сидел в белой нейлоновой рубашке, неприятно размякший после бани и глупый.
Лидия мысленно усадила рядом Кутузова, который не глупел никогда, и ей стало стыдно перед ним. И скучно.
– Что ж тут стесняться, Коля, - сказала она.
– Достойное применение своей физической силы. Не то что эти, со штангами. Если есть сила, то надо ее как-то... ("Что это я несу?" - подумала она.) Как-то применять.
Вера почтительно выслушала ее и закивала. Она боялась что-нибудь нарушить за столом. Когда Николай утром узнал, что в доме гостья, то и порога не переступил. Хотел уходить во времянку, к вздымщикам. И если бы не Лидия, которая медленно, осторожно приблизилась к нему, чистившему ружье у лабаза, и тихо заговорила (Вера видела в окно, как он косил глазом в лес и едва не вздрагивал), так точно ушел бы. Летом приезжала
– А вы кушайте, кушайте! Это из сохатины котлеты, - прихлопнула Вера ненужное воспоминание.
– Коля лицензии берет, не думайте!
– Да я кушаю, кушаю, - ответила Лидия.
– Только мне много нельзя. Уже не тот возраст.
– И-и! Какой там возраст! Вон вы какая гладкая, чистая! Красавица! Прям Дженнифер Лопес!
– А вот выпить - я бы выпила. После вчерашнего стресса просто необходимо. Если есть, конечно.
– Да есть у нас. Я уж и не решилась поставить.
– Вера вопросительно посмотрела на сына.
Тот кивнул. Вера вышла.
– А вы не пьете, Коля?
– вежливо спросила Лидия.
– Я... пробовал, а потом... Пью, да! Могу.
– Немного выпить - это даже хорошо. Я учительница, а тоже иногда... принимаю.
Помолчали. Лидия подумала, что если хозяйка прячет спиртное, то этот Коля - запойный парень.
– А вы... по какому предмету?
– выдавил Николай. Он сидел малиновый от смущения.
– Химию я преподаю, Коля. Химию. И ученики зовут меня химозой. Вы сколько закончили?
– Десять. Я в армии учился, в вечерней школе.
– А почему в городе не остались?
– Не знаю... Мать одна... Я охоту люблю.
– И соболей промышляете?
– Да, соболей, белок...
– А мы здесь за соболями ездили. К Кочергину.
– Знаю такого...
– Неодобрительно сказал он, - пошутила Лидия.
– Браконьер?
– Да все тут... помаленьку...
– Пятьсот отдали за два баргузинских.
– Ну да?
– искренне удивился Николай.
– Ничего себе...
– А вы за сколько продаете?
– Да я-то что... Я-то не торгую. Сдаю.
– Вы удивительный человек, Коля. Не пьете, не торгуете. Нет, я серьезно! А с девушками? На танцы ходите? Деревня далеко от вас?
– Пять километров.
– А невесты есть?
– Какие там невесты...
– пробормотал Николай.
Вошла Вера с бутылкой рубиновой жидкости.
– Вот, - сказала она, ставя бутылку на стол, - на бруснике.
– Это хорошо, что на бруснике, - сказала Лидия.
– Ну? Николай!
Николай разлил настойку по рюмкам.
– Значит, познакомились!
– Вера торжественно чокнулась с Лидией.
– Темнеет рано, - задумчиво сказала Лидия, глядя в распадок.
– Рано темнеет... воют волки...
– Волков здесь нет. На том берегу волки, - сказал Николай.
– За десять километров.
– А какая тишь... Дремучая, дремучая тишь... И какая у вас здесь, Николай, скука.
Лидия по ступенькам, вырытым в склоне, начала подниматься к дому. Молодые сосны качались высоко в небе, и небольшой темный домик среди них, банька в распадке, у ключа, и огороженный жердями огород за домом казались ей необыкновенно убогими. Она не могла понять, что держит здесь здорового мужика, побывавшего в городе, хотя бы и в армии.