9 ноября
Шрифт:
– Святое дерьмо, - бормочет он.
Я не могу вспомнить ни одного раза, даже до пожара, когда бы чувствовала себя такой красивой. Бен смотрит на меня, как будто это привилегия, а не одолжение. И когда он наклоняется вперед и берет мое лицо в свои руки, я приоткрываю рот и жду его поцелуя, потому что я никогда ничего так не хотела, как хочу его прямо сейчас.
Его губы влажные, и он по собственнически меня целует. Его язык грубый и беспощадный, и мне это нравится. Мне нравится ощущение как я необходима ему. Когда его пальцы медленно скользят вниз по моей спине, я понимаю, что, в конечном
Бен притягивает меня к себе и моя голая грудь прижимаеся к его. Ладно, теперь десять.
Он разворачивает нас и опускает меня на кровать, но не ложится сверху. Он устраивает нас так, чтобы мы лежали рядом друг с другом, головами на подушке, но его рот все еще на мне. Тихие, наполненные желанием звуки начинают вырываться из моего рта, и каждый из них - это результат того, что этот поцелуй делает со мной.
Мне уже не важно, что свет по-прежнему горит. Если это означает, что Бен снова будет смотреть на меня так же, как и до этого поцелуя, я позволю ему зажечь все лампочки. Я бы даже разрешила ему установить флуоресцентные лампы.
– Фэллон, - быстро говорит он, отрываясь от моего рта. Я открываю глаза и вижу, что он смотрит на меня сверху вниз.
– Мы читали такие книги. Ты знаешь правила. Если ты хочешь, чтобы я остановился или действовал медленнее, просто...
Я качаю головой.
– Все прекрасно, Бен. Просто идеально. Я скажу, если не захочу что-то делать или начну нервничать. Обещаю.
Он кивает, но все равно кажется, будто он хочет сказать что-то еще. Или спросить. И тут я вспоминаю, что мы действительно никогда не говорили об этом.
– Я никогда этого не делала, но это не значит, что я не готова, - признаюсь я.
Чувствую, как его тело слегка напрягается.
– Ты девственница, - говорит он, и это скорее утверждение, чем вопрос.
– Да, но только на несколько минут.
Мой ответ заставляет его улыбнуться, но потом на его лице появляется беспокойство. Его глаза мгновенно проясняются, а улыбка превращается в мрачную линию. Он мягко качает головой.
– Я не хочу быть твоим первым, Фэллон. Я хочу быть твоим последним.
Я тихо вздыхаю, когда его слова доходят до меня. Он меня не целует, но только за эти слова этот момент заслуживает двенадцати баллов. Я касаюсь его щеки кончиками пальцев и улыбаюсь.
– Я хочу, чтобы ты был моим первым и последним.
Глаза Бена темнеют, а затем он скользит своим телом по моему, и крепко обнимает. Я могу чувствовать какой он твердый и стараюсь не скулить.
– Ты не должна говорить такие вещи, если не имеешь в виду именно это, Фэллон.
Я имею в виду то, что сказала. Впервые я осознаю, что мне плевать на пять лет. Мне плевать, что мне не двадцать три. Все, что меня волнует - это Бен и как я чувствую себя рядом с ним, и что я хочу еще большего.
– Я хочу, чтобы ты был моим единственным, - говорю я, мой голос тише, но в нем больше решимости.
Бен морщится, будто ему больно, но теперь я знаю, что это хороший знак. Очень хороший.
Он очерчивает пальцем контур моих губ.
– Я хочу быть твоим
Я киваю, удивленная, что мы говорим об этом. Я совсем не ожидала такого поворота, когда сегодня утром садилась в самолет. Но я знаю, что это правильно. Я не собираюсь встречаться ни с кем, кто не заставляет меня чувствовать себя так, как он. Людям дается такое счастье не больше раза в жизни.
– Обещаю.
– Я серьезно, - повторяет он.
– Я хочу получить твой номер телефона, прежде чем ты уедешь утром.
Я снова киваю.
– Ты его получишь. Я хочу, чтобы он у тебя был. И адрес моей электронной почты. А еще я пойду и куплю принтер с факсом, чтобы дать тебе и этот номер тоже.
– Малыш, - говорит он, и его губы изгибаются в улыбке.
– Ты уже сделала этот секс лучше, чем у меня когда-либо был, а я даже не вошел в тебя.
Я кусаю губу, когда провожу пальцами по его руке, поднимаясь вверх по шее, пока не обхватываю его лицо.
– Чего ты ждешь?
Бен громко вздыхает.
– Наверно, жду пока проснусь.
– Он наклоняется и целует меня в шею.
– Я ведь сплю, да?
Я качаю головой, когда он прижимается ко мне бедрами. Из моего рта вырывается стон, и нежные поцелуи в мою шею становятся все более дикими.
– Наверняка сплю, - бормочет Бен. Его рот касается основания моего горла, и он прикасается кончиком языка к моей коже, поднимаясь выше по шее, пока снова не целует меня в губы. Это безусловно самая сексуальная вещь, которую я когда-либо чувствовала.
Секунды превращаются в минуты. Пальцы превращаются в руки. Поддразнивание превращается в пытку. Пытка превращается в невообразимое удовольствие.
Его боксеры оказываются на полу. Демонстрируя невероятную силу воли, он прижимается, но все еще не входит в меня.
– Фэллон, - шепчет Бен, его губы медленно двигаются по моим.
– Спасибо за этот прекрасный подарок.
Как только его слова касаются моего рта, он захватывает меня в глубоком поцелуе. Все мое тело напрягается от всплеска боли, которая проходит через меня, когда Бен входит в меня, но то, насколько идеально мы подходим друг другу, превращает боль всего лишь в неудобство.
Это прекрасно.
Он прекрасен.
И каким-то образом, когда Бен так смотрит на меня, я верю, что я прекрасна.
Он прижимает свой рот к моему уху:
– Никакие написанные слова никогда не смогут правильно описать этот момент.
Я улыбаюсь между стонами.
– Как тогда ты собираешься писать об этом?
Бен нежно целует меня прямо в уголок рта.
– Думаю, мне придется затемнить эту часть...
Не уверена, что секс должен заставлять тебя чувствовать, будто ты только что отдал часть себя человеку, который был в тебе, но это именно то, что произошло. Кажется, как будто мы объединились, части наших душ переплелись и его часть оказалась во мне, а моя - в нем. Пожалуй, это было единственное и самое глубокое чувство, которым я когда-либо делилась с другим человеком.