9 тайных посланий от монаха, который продал свой «феррари»

Шарма Робин С.

Долгий перелет, надоедливые попутчики, моя усталость, а багаж и вовсе стал последней каплей. Я был уже не просто расстроен, я был в ярости. Мое сердце ухало в груди, а поджилки тряслись, как будто по венам пустили ток. Я заметил мужчину в форме, стоящего неподалеку, и подумал, что он сможет помочь решить мою проблему. Я ринулся к нему.

Позже я понял, как мне невероятно повезло. В наше время не очень разумно терять самообладание в аэропорту. Чудо, что меня не отправили в какую-нибудь закрытую комнату для допроса, или, хуже того, не арестовали. Но каким-то образом меня провели через таможню и паспортный контроль, представили

сотруднику авиакомпании, который пообещал найти мой багаж, и вежливо выпроводили в зону прибытия, уставшего и потрепанного. Однако перед этим я успел высказать все, что я думаю, чередуя английский и французский, всем, кто меня слушал. Наверное, благодаря языковому барьеру, часть того, что я говорил, так и осталась загадкой для людей, пытавшихся помочь мне. Сложно представить, что только доброта и вежливость могли удержать их от того, чтобы сказать мне, куда я могу отправляться вместе с моим потерянным багажом.

Мой гнев и все последующие события отняли у меня последние силы. Все, чего я хотел, – это плюхнуться в машину и подождать, пока меня довезут до удобной кровати. Я без особой надежды оглядел зал прибытия. Неподалеку я заметил женщину лет тридцати, которая стояла возле телефонов. У нее были блестящие волосы до плеч, одета она была в зеленую рубашку и выцветшие джинсы. Такой таблички, как у Ахмета, у нее не было, но она определенно кого-то высматривала. Увидев меня, она кивнула и поспешила навстречу. Подойдя ближе, она улыбнулась:

– Hajime-mashite Джонатан Лондри-san? – спросила она.

Я кивнул, а она поклонилась.

Я вспомнил, что, когда перешел в отдел продаж, компания отправляла меня на семинар по этикету других стран. Я забыл почти все, чему меня там научили, но сейчас осознал, что за час пребывания в аэропорту «Кансай» я, вероятно, нарушил практически каждое из правил поведения, принятых в Японии. Это действительно было чудом, что ко мне отнеслись с таким терпением. В ответ я постарался поклониться чуть ниже, чем Аямэ.

– Добро пожаловать в Японию, – сказала она. – Мне очень приятно встретиться с вами.

– Ох, слава Богу! Вы говорите по-английски, – невольно вырвалось у меня.

Аямэ снова поклонилась и улыбнулась.

– Да, – сказала она. – Я преподаю английскую литературу в университете Киото, так что иначе и быть не могло.

Я постарался исправить впечатление, извинившись за мое замечание по поводу ее английского и объяснив мое облегчение.

– Просто дело в том, что мой багаж оказался потерян, – сказал я. – Так что мне нужно вернуться к стойке авиакомпании и дать им адрес, куда они могли бы отправить его, когда найдут.

Аямэ пошла вместе со мной. Она попросила разрешения вести разговор вместо меня, на что я с радостью согласился. Мои нервы все еще были на пределе. Я боялся, что снова могу не сдержаться.

Аямэ поговорила с сотрудником авиакомпании на японском. Обернувшись ко мне, она сказала, что мой багаж нашли, и он уже летит в Осаку поздним рейсом. Его отправят курьером в мою гостиницу в Киото, как только он прибудет в аэропорт. Потом она пошла по длинному коридору со стеклянными стенами. Я думал, что мы идем на парковку, но Аямэ сказала, что мы поедем в Киото на поезде, а там уже возьмем такси до рёкана ее родителей на востоке города.

– Рёканом называют традиционную японскую гостиницу, – пояснила она. – Надеюсь, вам она

понравится. Многим путешественникам приходится по душе такая альтернатива отелям в западном стиле.

Народу в поезде было довольно много, но мы с Аямэ нашли два места по соседству. Она сказала, что поездка займет около полутора часов. Я не смог сдержать вздоха. Аямэ удивленно посмотрела на меня.

– Извините, я не пытаюсь намеренно казаться грубым. Просто я так устал от всего этого путешествия. Я даже не представляю, сколько сейчас времени и какой день недели! И все это до сих пор кажется мне нелепым. Я не понимаю, почему все «хранители», или как бы Джулиан вас ни называл, просто не могли отправить свои талисманы почтой.

– Я думаю, что, должно быть, у Джулиана есть довольно веские причины организовывать все именно таким образом, – ответила Аямэ. – Возможно, вам стоит просто попробовать более философски относиться к вашему приключению. В конце концов, – добавила она, – вся наша жизнь – это путешествие…

– Да, да, – не сдержался я, – но это не похоже на путешествие. Это больше похоже на бессмысленный аттракцион. За последние пару дней я успел побывать в разных концах света… Буэнос-Айрес, Стамбул, Париж… И Бог знает где я окажусь завтра или на следующей неделе.

– Хм, да уж. Это, должно быть, очень тяжело, – мягко посочувствовала Аямэ. – Но знаете, как говорят? Не важно, куда ты направляешься, важно, кем ты станешь.

Я был не в настроении выслушивать проповеди.

– Что с вами со всеми? – выпалил я. – Вы все твердите одно и то же. Прямо как Джулиан.

Аямэ выглядела скорее удивленной, чем обиженной:

– Что тут странного? Мы все добрые друзья Джулиана и многому у него научились. Благодаря ему мы все изменили свою жизнь.

– Ну что ж, – я все еще был раздражен: – Моя жизнь тоже меняется, но я не уверен, что в лучшую сторону. На работе все катится к черту. И моя жена…

Тут я замолчал. Я не хотел об этом говорить. Я не хотел думать о том, что я потерял в жизни. Мою жену. Сына. Багаж.

Помолчав немного, Аямэ заговорила снова.

– Должно быть, вы тоже волнуетесь за Джулиана? – спросила она.

– Что? – удивился я.

– Раз он попросил вас собрать все эти талисманы, они, наверное, очень нужны ему. Вас не беспокоит мысль о том, зачем они ему понадобились? Мысль о человеке, который нуждается в помощи?

Последнее время я совсем об этом не думал. Что, если Джулиан не сказал мне всей правды про маму? Что, если она больна? Мама из таких людей, которые, как кажется, живут беззаботно. Я только лет в двенадцать понял, что она тоже может заболеть, как и все остальные.

Но, даже если дело не в маме, это может быть моя сестра, Кира. И хотя она на два года младше, я всегда думал, что она более ответственная. Именно она помогала маме, когда умер отец, она напоминала мне о мамином дне рождения или говорила, чтобы я ей позвонил или приехал. Она поддерживала со мной связь, она разбиралась со всеми проблемами в нашей семье. Сказала бы она мне, что больна или что ей нужна помощь? А кроме нее были еще мои тети, дяди и кузены.

И, даже если человек, которому потребовалась помощь Джулиана, не был членом нашей семьи, значит ли это, что я не должен относиться к заданию с той же ответственностью? В последние дни я был полностью поглощен только своими переживаниями.