9 тайных посланий от монаха, который продал свой «феррари»
Шрифт:
Чава положил свой рюкзак на колени и принялся искать что-то внутри. Спустя несколько секунд он вытащил небольшой тряпичный пакетик и протянул его мне.
– Мне лучше открыть это сейчас? – спросил я.
Чава кивнул.
Сверху красный плетеный мешочек был завязан шнурком. Я повозился с узлом, пока наконец не развязал его и не высыпал содержимое мешочка себе на колени. Внутри была записка и крошечная поделка из красной глины. Я поднял ее и присмотрелся. Это оказалась миниатюрная копия пирамиды.
Развернув лист бумаги, я прочитал:
То, как мы справляемся с мелкими делами, определяет то, как мы справляемся со всем остальным. Успешно выполняя простые задачи, мы также преуспеем и в грандиозных планах. Тогда мастерство станет нашим образом жизни. Но более того – каждое крошечное усилие строится на следующем, и так, кирпич за кирпичиком, мы можем создать великолепные творения, достичь уверенности и привести к исполнению наши мечты. Мудрец поймет, что даже самые скромные ежедневные изменения приведут к невероятным результатам через какое-то время.
Солнце уже успело подняться гораздо выше. Жар окутывал меня. Я поднял край рубашки и вытер вспотевший лоб.
Чава посмотрел на меня и немедленно поднялся.
– Простите, что продержал вас здесь так долго. Я знаю, вы еще не успели привыкнуть к температуре. Давайте возвращаться. По пути обратно я хочу показать вам еще кое-что.
Мы начали спускаться, и это показалось мне еще сложнее, чем наш путь наверх. Шагая вниз по крутым узким ступенькам и глядя на лежащую впереди площадь, я задумался о той высоте, на которую мы забрались, и об отсутствии каких-либо ограждений, которые могли бы спасти меня от падения с этих гладких каменных ступеней. Я вздохнул с облегчением, когда Чава велел не спускаться дальше, а пройти по боковому проходу. Он шел впереди меня, но в конце концов остановился у большого сводчатого проема с одной из сторон пирамиды.
– Здесь, – Чава указал рукой в дверной проем, – скрыта ирония той легенды, насколько я знаю.
– Правда? – воскликнул я.
– Эта пирамида должна была быть построена за одну ночь, но это очень далеко от правды, – сказал Чава. – Вместо этого ее строили несколько сотен лет. И перестраивали снова и снова. Пять раз! Каждый раз возводя новую пирамиду поверх предыдущей. Мои предки полагали, что это наделяет храм накопленным могуществом и величием всех его предшественников. Эта дверь осталась от одной из более ранних пирамид, расположенных здесь. То, что вокруг, было достроено уже позже.
– Ничего себе! – Я во все глаза смотрел на мистические создания или, возможно, богов майя, вырезанных на дверном проеме.
Это была сложная и искусная работа. Было немыслимо сделать такое за несколько месяцев, что уж говорить об одной ночи!
– Вчера я говорил вам, что моя работа, возможно, поможет найти ключ для разгадки тайны падения империи майя, – произнес Чава. – Но на самом деле меня гораздо больше интересуют их истоки – как все это появилось на свет. Вы говорите, что работа археолога очень трудоемка, но подумайте о создании цивилизации, строительстве больших городов, даже этих пирамид – вот что такое медленная,
Я кивнул, и с минуту мы оба молчали.
– Важно помнить, – почти прошептал Чава, – что каждая большая мечта начинается с малого.
На следующий день Чава довез меня до аэропорта Мерида. Ехать пришлось часа два, но, поговорив около получаса, мы замолчали. Я достал телефон, но связи все еще не было. Я решил пролистать фотографии и задержался на снимке Адама в футбольной форме, неуверенно опиравшегося ногой на мяч.
Чава обернулся ко мне:
– Вы, наверное, соскучились по дому?
– Ага, – ответил я.
– Вы на пути домой, Джонатан, – ответил он немного погодя. – На пути домой.
Мы проехали мимо небольшого городка под названием Тикуль, мимо заброшенных ферм и каменистых пастбищ. Мы сидели молча еще какое-то время, прежде чем я достал из рюкзака блокнот и развернул самую последнюю записку. В блокнот я записывал свои впечатления о поездке, о талисманах и о текстах, которые к ним прилагались, как меня и просил Джулиан. Но я еще не разобрался со своими мыслями о последнем талисмане.
Чава посмотрел на блокнот у меня на коленях и сказал:
– Джонатан, Сикина рассказывала вам о нашем сыне, Авали?
– Только то, что он живет в Мехико и что она скучает по нему, – отозвался я.
Чава расхохотался. Я вопросительно посмотрел на него.
– Извините, – сказал он. – Не поверю, что она на этом остановилась. Авали работает врачом, и Сикина очень им гордится. Обычно это первое, о чем она рассказывает людям при встрече.
– Я понимаю, – сказал я, – ей есть чем гордиться.
Помолчав немного, Чава продолжил:
– Когда Авали было лет восемь, он подошел ко мне и сказал: «Папа, я хочу стать доктором и помогать больным людям. Как мне это сделать?» Что я мог ему ответить на это? Ни Сикина, ни я никогда не учились в университетах. Большая часть моей семьи не закончила и младшей школы. Никто из нас не выезжал с Юкатана. Я понятия не имел, как стать врачом. Но малыш Авали, полный своих детских надежд, хотел получить ответ, и я понял, что кое-что знаю. Я усадил его себе на колени и сказал: «Сынок, я знаю, с чего тебе следует начать. Завтра ты пойдешь в школу и будешь слушать все, что скажет учитель. Ты будешь трудиться усерднее, чем обычно. А потом ты придешь домой и расскажешь мне, чему ты научился».
Чава мечтательно улыбнулся, словно вновь видел своего маленького сына перед собой, качнул головой и продолжил:
– Так он и начинал. Про каждый тест, каждое задание я говорил ему: «Сделай как следует, и ты продвинешься еще немного к своей цели стать врачом». Никто из нас не знал всего пути до цели, так что мы сосредотачивались на каждом шаге, который делали. Когда он стал старше, мы советовались со всеми, кого знали, – археологами и научными работниками на площадке, с которыми я работал, с медсестрами и докторами в больницах, даже с туристами, которых встречали около руин или в городе. Медленно, но верно Авали, Сикина и я определяли наши следующие шаги. И прежде, чем я успел опомниться, Авали уже окончил университет в Мехико.