90-е: Шоу должно продолжаться 15
Шрифт:
Мы с Евой вышли из такси, водитель открыл багажник. Я со вздохом достал оттуда рюкзак и спортивную сумку. Вещи Евы. И еще одну сумку, в три раза меньше сумки моей девушки — это все мои вещи, собственно. Причем треть от объема занимает видеокамера. Не хотелось дополнительно на себя ничего вешать просто. Зачем людям столько вещей на отдыхе, не понимаю? Попытки каким-то образом повлиять на сборы своей девушки, я моментально оставил, сразу после первого же грозного взгляда. Ладно, фиг с ним. Значит будем с чемоданом, что уж теперь…
— Вон там Саша и Кристина! — Ева махнула рукой в сторону лавочки. Ну да, точняк. И выглядят они так нетерпеливо, будто ждут уже часа два. А это еще рядом с ними кто?
Я
— Привет, — насупленно сказал Астарот. — Что вы так долго? Там уже регстрацию… скоро объявят.
— Не опоздали же, — лекгомысленно пожал плечами я. — Привет, Кристина. Привет… Мы знакомы, кстати?
Парень повернулся ко мне, сначала окинул подозрительным взглядом с ног до головы, обычное такое приветствие здесь, в девяностых.
— Это Гриша, — сказал Астарот с непонятным выражением лица. — Мой двоюродный брат. Из Салехарда. Вы же знакомились, он ко мне приезжал раньше. В седьмом классе еще.
— Ни фига себе, ты здоровенный вымахал! — воскликнул Гриша. — Саня мне сказал, что Корнеев сейчас придет, но ты же тощий был совсем, я бы тебя не узнал даже. Ты что, културист теперь что ли?
И Гриша заржал очень таким знакомым каркающим смехом. Как будто гиена подавилась.
Блин, надо же! Как только в голове всплыла вот эта самая ассоциация, про гиену, я тут же вспомнил, что это за Гриша такой!
Глава 3
«Да задрали вы со своей гиеной! Совсем не так гиена хохочет!» И Гриня копался в телефоне, находил звук хохочущей гиены. Мы все дружно соглашались, что да, мол, точняк, Гришаня, вообще не похоже… Потом намолкали. А потом кто-то, либо Генка, либо я, либо Костян обязательно изрекали что-то вроде: «Но вот если гиена подавилась… То вообще один в один!» Чем именно подавилась гиена, зависело от многих факторов. Ну, там, где этот разговор происходил, что стояло на столе, о чем трепались до этого.
В общем, Гриша, Салехард и гиена были неразлучными чертами одного образа. Только другого. «Мой» Гриша на этого Гришу был похож, только если очень хорошо приглядеться. Этот Гриша был пышущим здоровьем и жизнерадостностью спортсменом. Косая сажень в плечах, квадратный подбородок, могучие плечи тяжелоатлета. Взгляд такой самоуверенный, улыбка белозубая. А «мой» Гриша был совсем другим. Меньше этого раза в два, по ощущению. Ссохшийся, сутулый, с глубокими скорбными морщинами, которые делали его лицо еще старше. Он в нашей компании был самым… как бы это сказать? Неблагополучным что ли. Мы над ним постоянно подтрунивали, возможно иногда даже довольно зло, но как-то старались поддерживать что ли. Работу с определенного момента ему подгонять перестали, после того, как он пару раз уходил в запои и на обязанности забивал. Но пару штук взаймы без мозгоклюйства и закрыть глаза на его неучастие в общем счете в кабаке — это было делом обычным. Потому что… ну, как-то так уж сложилось. Что есть у нас свой Гриша, не сказать, чтобы человек какой-то особо душевный, даже наоборот. И мы его как можем поддерживаем. Возможно, как напоминание самим себе о том, что жизнь может по кому угодно проехаться немытыми траками и превратить все на свете в прах и говно. И каждому как-то подсознательно хотелось знать, что если такое вот случиться с ним, то друзья не сделают ручкой, мол «вот заработаешь, тогда и приходи».
Мда, Гриша и Гриша. Надо же, двоюродный брат Астарота. Получается, что в своем прошлом-будущем и с Астаротом мог встречаться?
— Велиал, ты чего завис? — Астарот толкнул меня в плечо.
— А? — встряхнулся я. — Да, точняк, погнали уже внутрь!
Мы подхватили вещи… Ну как, подхватили. Нагрузились, как ослики и потащили всю эту гору скарба внутрь. По ходу дела, пока мы сдавали вещи в багаж и топали
Место у окна досталось Еве. Астарот с Кристиной сидели впереди, ближе к носу самолета, а Гриша — наискосок через проход от нас. Когда мы погрузились и распихали свою ручную кладь по полкам, он открыл книжку и уткнулся в страницы. Хм… Интересно… Что же такое случилось с ним, что из вот этого цветущего парня, спортсмена-комсомольца, который еще и Ремарка в самолете читает, Гриша стал тем, кем стал. Поломанным и потерянным.
Самолет медленно рулил к взлетке. Ева смотрела в окно, иногда ее рука находила мою и крепко сжимала. Волнуется. Это нормально. Я тоже слегка так мандражировал, но не столько по поводу перелета, сколько насчет всего нашего отпуска. Это в прошлом-будущем все было легко. Открыл нужные приложухи, полистал варианты, просмотрел фотки и отзывы, выбрал подходящее, забронировал, приехал, заселился. А тут, получается, мы летим совершенно наобум. Вчетырнадцатером. Хех. Я еще раз мысленно произнес это же слово по слогам. Ничего так себе, компания, да уж. В Питер мы гоняли меньшим составом. Впрочем…
Я снова оглянулся на Гришу. Тот на разгон самолета не обращал вообще никакого внимания. Шевелил губами и перелистывал страницы. На лице — спокойная безмятежность.
Самолет остановился. Двигатели рев двигателей стал громче. Ева снова нашла мою руку и сжала пальцы. Я посмотрел на нее и ободряюще улыбнулся. Она ответила тревожной такой слабой улыбкой. И тут самолет сорвался с места и погнал на взлет. Спину прижало к спинке сидения, где-то впереди заплакал ребенок. Кто-то нервно засмеялся.
Ева нервно выдохнула и прилипла к окну. Не отпуская при этом мою руку.
Три. Два. Один.
Тряска прекратилась, земля стремительно ушла вниз, превращаясь в спутниковый гугль-мэп. Дороги, машинки… Хех, почему-то этот момент меня всегда восхищал, с самого первого раза. Не знаю даже, сколько лет мне тогда было. Три? Четыре? В общем, когда первый раз я летел на самолете еще совсем мелким, то когда впервые увидел дорогу и медленно ползущие по ней машинки, то так обрадовался. И теперь в каждый свой перелет я всегда старался увидеть дорогу внизу. Увидел машинки, значит все, взлет прошел нормально.
Самолет воткнулся в молоко облака, его тут же затрясло. Ева сжала мои пальцы крепче. Никто в салоне больше не смеялся и не разговаривал. Все сосредоточенно молчали.
А я снова посмотрел на Гришу. Тот читал.
Мысль внезапно свернула в неожиданное русло. А вдруг эта встреча не такая уж и случайность? Вдруг мне таким образом реальность пытается на что-то намекнуть? Обычно такие разговоры затевал Иван. Это ему хотелось видеть во всем высший смысл и персты судьбы. Предназначение и все такое. Сам я от этой всех этих сложных материй далек. Если я по какой-то причине был избран для выполнения какой-то высокой миссии, то те, кто меня выбирали, должны были знать, что с туманными намеками я плохо дружу. И всякий там символизм плохо понимаю. Однако же…