990 000 евро
Шрифт:
– Не срисовал нас упырь? – весело подытожил коллизию Ганс.
– Угу.
– А ведь по нашу душу в батальон приперся, как думаешь?
До меня тоже дошло это очевидное обстоятельство, и я стал прикидывать, что же за сука такая в батальоне постоянно стучит на нас – то газетку поганую в казарму притащит, то Акуле сообщит о нашем долгожданном прибытии в расположение части.
Пока я об этом раздумывал, на пешеходную дорожку тихого балашихинского дворика внезапно вышли три солдатские фигуры. Сначала я вздрогнул, подозревая
– Это не комендантский взвод. Танкисты какие-то пришлые. Смотри, зачуханные все, чмошники позорные.
Вид у солдат был действительно потертый, но своего позорного вида они ничуть не стыдились – напротив, смотрели на нас вызывающе. Когда я поравнялся с одним из них, он вдруг злобно прошипел мне:
– Эй, чувак! Мобила есть? Дай позвонить братану на зону. Или тебе чё, впадлу пацану помочь?
Двое других армейских гопников не сводили глаз с Ганса, пристально разглядывая его роскошный костюм, лакированные туфли и в особенности манерные очки. До меня наконец дошло, что нас приняли за местных богатеньких аборигенов.
– Ганс, да нас тут в натуре раскулачивать собрались! – весело крикнул я товарищу, но в этот момент первый танкист ударил меня с правой в ухо.
Впрочем, ударить он меня, конечно, не успел – не на таковского напал, терминатор войлочный… Уклонившись, я цепко ухватил его правую руку и начал выкручивать ее что есть силы по часовой стрелке. За свой тыл я ничуть не беспокоился – слышно было, как Ганс бодро обстукивает тела этих вздорных мазуриков, а они только скулят от бессильного возмущения.
Уложив своего танкиста на асфальт и придерживая его заломанную до вывиха руку, я наконец смог повернуться к Гансу.
Тот уже сидел верхом на поверженных противниках и лениво отвешивал им оплеухи, зычно приговаривая:
– На кого, твари коматозные, клешни подымаете?! На братву солдатскую кидаетесь, торчки самоходные?!
Мой клиент, ерзая грязным лицом по асфальту, прошипел изумленно:
– Вы что, солдаты?! – но я заткнул ему пасть ударом модной туфли.
Пока мы таким образом развлекались, во двор незамеченной въехала милицейская «газель», с визгом притормозившая у самых моих ног.
Из машины выскочили четверо автоматчиков с такими злыми мордами, что я сразу решил, что с этими драться не буду – такие пристрелят и уедут, а ты лежи потом, истекай.
Судя по заскучавшей физиономии Ганса, он принял аналогичное решение и встал с поверженных гопников, виновато разводя руками, как заправский пацифист:
– Бля буду, они первые начали, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Менты, даже не взглянув на нас, бросились к солдатам.
– Ну что, добегались, тати бронетанковые! – весело гаркнул один из милиционеров и пнул сапогом в бок моего противника.
Из «газели» неспешно выбрался грузный мужик в штатском, с уже зажженной курительной трубкой
– Господа! – торжественно заорал он, обращаясь к небесам. – Благодарим вас за гражданский поступок! Вы задержали опаснейших преступников, целую неделю терроризировавших Москву и Подмосковье!
В голове у меня все тотчас прояснилось, и я вспомнил скандальную газетку, прочитанную в «Метелице», – танкисты из Кубинки, самоволка, грабежи и прочее.
Я встал попрямее, Ганс тоже приосанился, поправляя черные очки.
Пинкертон дошел непосредственно до места сражения и там осторожно прихватил меня за локоток:
– Господа, нам всем придется проехать в отдел, оформить задержание и последующую передачу солдат военной комендатуре.
Я похолодел от ужаса – нам еще только не хватало собственноручно передавать Акуле разных самовольщиков.
Потом я набрался наглости:
– Мне очень жаль, но у меня деловая встреча в Москве. Никак не могу опаздывать.
Оперативник с минуту раскуривал трубку, задумчиво глядя то на меня, то на Ганса.
На солдатах уже защелкнули наручники и пинками указали направление движения, в микроавтобус.
Во дворе показался джип с эмблемой одной из федеральных телекомпаний. Джип еще толком не остановился, когда оттуда вывалился оператор с камерой на плече и сразу побежал к нам.
Следом за ним выбежала стройная круглозадая тетка с микрофоном наперевес.
– Ох, теперь еще и пресса, – капризно вздохнул я. – Командир, давай здесь данные перепишем, у меня ведь и правда дела горят! Бизнес, понимаешь? Ты мне – я тебе. Договоримся, если что.
Пинкертон еще раз присмотрелся к моему галстуку, перевел взгляд на Ганса и согласно кивнул, пыхнув трубкой:
– Ладно, показывайте, что там у вас есть из документов.
Я вытащил права вместе с кредитной картой, и оперативник с интересом посмотрел на карту:
– Надо же, точь-в-точь как у меня, классическая «Виза», – удивился он. – А чего не «золотая»?
– Не хочу выделяться, – пояснил я этот казус и из последних сил улыбнулся.
– Ага, – согласился Пинкертон и кивнул в сторону Ганса:
– А этот ваш, хм, охранник…
– У него лицензия на продлении, можно его не указывать в протоколе? – взмолился я. – Я вам, если надо, потом пришлю данные его лицензии.
– Нет. Тогда точно придется, граждане, проехать, – вроде как даже обрадовался опер и указал своей вонючей трубкой на микроавтобус.
Пара оставшихся на дороге автоматчиков выжидательно посмотрели на нас с Гансом, и мы послушно направились в машину, на указанные нам передние сиденья в салоне.
Уже через стекло закрытой двери я увидел, как Пинкертон дает короткое интервью репортерам, небрежно размахивая моими правами. Потом он сел спереди, рядом с водителем и дал команду трогаться.