999999999 жизни
Шрифт:
Разумеется, нет. Тот лежал чуть дальше, и я мог его видеть. Просто от сильной боли я уже начинал путаться.
– Развлекайся, - звук шлепка. – Она тебе не откажет, правда, шлюшка? Нам тут ждать не меньше часа.
– Я, - голос Кати пытается быть не совсем уж дрожащим, - сахар вам положу? Сколько ложек?
– Положи, положи, - усмехнулся главный. – Две ложки, и перемешай хорошо. Сделаешь хороший чай – и мы к тебе будем потом добрее.
Вот же... можно подумать, при тех зарплатах, что у них, они не в состоянии пойти в приличный бордель. Но
Катя послушно звенела ложками, то ли не осознавая, что её тактика «быть послушной девочкой, и тебя не тронут» не работает, то ли убеждая себя в обратном.
Или... работает? Я поглядел на её отца. Избитый, окровавленный, тот ничего не говорил, только тихо скулил и уползал в свою комнату. Вот и вся его бравада, а с дочерью пусть делают что захотят.
С её же точки зрения, всё работает правильно. Если она будет послушной – что бы они с ней не творили – то ей не причинят боль. Идеально, и так оно и случится.
Сначала хостел с Пашей и его «товарищами по хобби», затем это. Почему мне начинает казаться, что всё наше общество делится на хищников и жертв?
А главное, как бы мне не хотелось держаться в стороне от этой по-животному жестокой схемы, едва ли у меня это получится. Вот даже сейчас мой выбор прост. Сдохнуть, так или иначе – а я не сомневался, что корпорации прикончат меня сразу, как я перестану быть им нужен – или...
Лёгкий толчок вперёд. Еле заметный, такой, чтобы скабрезничающие с Катей и ржущие амбалы ничего не заметили. Они расслаблены, это хорошо. Они не ждут подвоха. Пока. Но они профессионалы своего дела, и не стоит забывать, как главный мигом забыл все шуточки, когда было нужно.
Ещё толчок. Это чертовски больно – ползти на разбитых костях, особенно наваливаясь на них всем весом, чтобы сидящие рядом ничего не заметили. Но кое-что я всё же мог сказать точно – если я этого не сделаю, будет куда больнее. Подползать вплотную мне не нужно – только на расстояние, с которого я смогу быстро коснуться лежащего на полу тела; главное – удержаться и не издать ни звука по пути...
– Эй, сучка! – сзади раздался хмыкающий голос одного из амбалов. – Неси аккуратнее, а?
Короткий, тихий вскрик Кати и звон упавшей чашки. Что сейчас произошло? Она правда выронила чашку – или амбал выбил ту из её руки, чтобы понаблюдать, как та будет оправдываться?
Кажется, второе.
– Э! – в окрике столько насмешки, что можно открывать своё стендап-шоу. – Куда пошла?
– Я налью новую... – Катя говорит так тихо и робко, что её с трудом слышно.
– А я тебе разрешал? Нагнулась и подняла осколки! Нагнулась, я сказал, и... во-о-от.
Пускай развлекаются. А я ползу. Забыть про боль, забыть про всё, кроме главной цели, самой важной цели в моей жизни: прикоснуться к лежащему рядом телу. До него уже ближе, чем в начале пути... кажется.
Взгляд на отца Кати. Он ведь мог бы подтолкнуть ко мне тело Семёна... или мог бы сдать меня бугаям, что вероятнее. Он поможет тому, кого больше
Ещё толчок. Позади снова раздался взрыв пошлого хохота, но я не слушал, что там происходило, бросив все силы на этот марш-ползок к жизни.
Боль постепенно перетекала из рук и ног во всё тело. Нет, главный целился тщательно; у него явно был чёткий приказ не убить меня, но обездвижить. Я зачем-то нужен им, и гадать, зачем – пустая трата времени. Может, хотят разобраться, как работает моя способность, а может, просто кто-то – Паша или кто-то другой – очень хочет, чтобы я умер медленно.
Гадать незачем. Нужно ползти. Ползти. Метр уже пройден, осталось два... и даже ближе. Нужно сделать бросок вперёд, иначе всё слишком затянется. Кажется, амбалы заняты Катей, и я могу...
– Стоп! – главный снова заговорил серьёзным голосом. – Так, отставили шутки. А ты пошла вон из кухни.
Я замер, стараясь даже не дышать.
– Леван, что такое? – не понял один из его помощников. – Мы же...
– А теперь заткнись и посмотри, - отрезал тот. – Гляди, куда уполз наш живчик. Быстро!
Чёрт. Они меня увидели. Не видя смысла скрываться, я попытался рвануть – насколько это было возможно с кашей вместо рук и ног – вперёд; если им дан приказ брать меня живым, то они меня не...
Следующий импульс прилетел не по мне; Семён, так и не успевший прийти в сознание, не издал ни звука – если, конечно, не считать чего-то противного, мясного и хлюпающего. Брызги крови плеснули прямо мне на лицо, и я понял, что всё кончено.
Я не могу поглотить жизнь того, кто является мёртвым. Добраться ещё до кого-то мне просто не дадут. Будут стрелять импульсами раз за разом, отрежут руки и ноги совсем – но не дадут. А потом прибудет команда зачистки, и... и хрен там знает, что дальше.
– Ты ещё тут?! – рявкнул главный, похоже, на Катю. – Я сказал тебе убраться! И чтобы ни на метр к нему не подходила! Поверь, тебе самой не понравится это!
– Да! Я сделаю, я... – Катя заплепетала, и, перескочив через меня, скрылась в комнате своего отца. Ну, хоть кто-то радуется, что от него отстали. Я же...
Звук нового сообщения. Чёрт. Самое удачное время и место – лучше просто не выдумать.
– Это у кого? – напрягся главный. – С его стороны вроде.
– И... как я проверю? – огрызнулся Игорь. – Сам же сказал, не трогать!
– Конечно, не трогать! Даже не прикасаться! – взъелся тот. – Ладно, чёрт с ним, пускай валяется. Приедут – разберутся, кто там ему названивает, это не наше дело, в конце концов.
– Не, почему, - ещё один, до сих пор молчавший, подал голос. – Я ж могу телефон вытащить Притяжением.
– Это безопасно? – главный говорил быстро, настороженно. – Его не притянешь?
– Ну он потяжелее телефона будет! – возмутился «телекинетик». – И руки-ноги поломаны, не помашет.
– Ладно, давай, - согласился главный. – Только без спешки. Я видел, что он может.