А ЧЕМ РОССИЯ НЕ НИГЕРИЯ?

Смирнов Иван Юрьевич

Профессиональный экономист, Шахт полагал, что проводить «правиль­ную» экономическую политику в условиях нестабильной веймарской демок­ратии невозможно. Поэтому в 1932 году он сделал ставку на Гитлера. Причём роль Шахта в наведении мостов между нацистами и крупнейшими германски­ми предпринимателями (естественно, из числа истинных арийцев) никоим об­разом не следует недооценивать. Шахт сильно способствовал и назначению Гитлера канцлером (30 января 1933 года). Любопытно, что в России до сих пор распространяют версию о том, что нацисты якобы пришли к власти закон­ным и демократическим путём, хотя это ложь. На деле группа пронырливых политиков и неразборчивых в средствах обогащения крупных капиталистов «обработала» престарелого и почти совсем выжившего

из ума президента фон Гинденбурга и добилась от него назначения на пост канцлера нацистского фю­рера. И уж только затем, задействовав на полную мощь административный ре­сурс, грубо попирая все законы и организовав провокационный поджог здания Райхстага, Гитлер с неимоверным трудом добился крайне неубедительной по­беды на выборах 5 марта 1933 года. Шахт торжествовал. Он всерьёз думал, что государством реально будут управлять умники вроде него, а не нацистские бонзы с их куриными мозгами.

Отчасти его надежды сбылись: до конца 1937 года экономической полити­кой руководил именно Шахт. И он действительно добился того экономическо­го роста (чисто восстановительного), которым по сей день восхищается г-н Юрьев. Но особой радости Шахту эти успехи не доставили. С каждым днём он убеждался в том, что изоляционизм фюрера (восхваляемый Юрьевым) — это система мер подготовки к новой мировой войне, репетиция будущей блокады. (Кстати, степень достигнутой в Третьем рейхе автаркии не стоит преувеличи­вать — нефть, к примеру, всё равно приходилось импортировать, и этот фак­тор во многом предопределил поражение Германии в войне.) Шахт был доста­точно умён, чтобы понять: Германия не может не проиграть Вторую мировую войну. И в 1938 году он стал одним из руководителей заговора, ставившего сво­ей целью свержение Гитлера. Но тут-то как раз и выяснилось, что именно бла­

годаря «успехам» авторитарной модернизации спасение страны от военной ка­тастрофы путём свержения тирана стало невозможным!

В самом деле, никакой легальной оппозиции и никакой независимой прес­сы давно уже не существовало. Соответственно, заговорщики не могли разъ­яснить свою позицию рядовым немцам. При этом немецкий народ в своей ос­новной массе был очень решительно настроен против войны, но одновремен­но вполне доверял Гитлеру. Ведь в глазах простых рабочих, крестьян, лавочников и младших офицеров (роль которых была особенно важной) именно фюрер вытащил страну из пучины экономического кризиса и вернул народным массам относительный достаток, а государству — международный авторитет и значение сильной державы. И простые немцы крепко цеплялись за спасительную иллюзию, что Гитлер тоже не хочет войны. То есть, возмож­но, «плохие» люди в окружении фюрера, особенно эсэсовцы (а СС вызывали к себе какие угодно чувства, кроме доверия и уважения), и стремятся к войне. Но сам Гитлер? Не может быть!

Поскольку у заговорщиков не было никакого способа привлечь на свою сторону народ, их «сопротивление» свелось к надеждам на устройство перево­рота несколькими разумными (настроенными против войны) генералами. Гражданские участники заговора во главе с тем же Шахтом требовали от ге­нералов решительных действий. Но генералы отчаянно трусили. Они не вери­ли, что отданный ими приказ о свержении и уничтожении Гитлера будет вы­полнен младшими офицерами! В итоге из антивоенного заговора 1938 года ничего не вышло, и фюрер беспрепятственно развязал Вторую мировую вой­ну — самую кровавую и страшную за всю мировую историю... [24] О последстви­ях войны для Германии уже сказано выше.

В конце войны (в 1944-м, после неудачного покушения на Гитлера) эсэсов­цы всё же посадили неугодного им Шахта в концлагерь. Это каждый побор­ник авторитарной модернизации обязан зарубить на носу и хорошенько поду­мать, устраивает ли его лично такая перспектива. Если не устраивает, то не лучше ли отказаться от планов авторитарной модернизации?

ДРУГИЕ ОТКРОВЕНИЯ Г-НА ЮРЬЕВА

Надо ещё раз похвалить г-на Юрьева: он откровенно высказывает такие вещи, которых мы никогда не услышим

от Путина, Грызлова, Шойгу или Слиски. Так, г-н Юрьев открыто призывает уничтожить систему разделения властей. Её у нас в России в реальной жизни нет и никогда не было, но на бу­

маге, в Конституции, разделение властей записано. Противоречия между Конституцией и реальной жизнью можно разрешать двояко: либо добиваться соблюдения Основного закона, либо закон приводить в соответствие с поня­тиями. Г-н Юрьев безоговорочно поддерживает второй вариант. Однако весь мировой и наш собственный опыт доказывает, что современное государство без системы разделения властей может быть либо тоталитарным, либо клеп-тократическим. В первом случае у власти стоят убийцы, во втором — воры. Третьего — при отсутствии «сдержек и противовесов» — в большинстве стран мира не дано.

Единственное исключение — восточноазиатские государства, принадлежа­щие к конфуцианской цивилизации. Как известно, Конфуций ещё 2500 лет назад разработал систему отношений между самодержавным государством и его подданными, основанную на взаимных обязанностях сторон. На этой ос­нове, как показывает опыт, даже в современных условиях возможен некий просвещённый авторитаризм, способствующий экономическому развитию страны. Но у нас и в других странах СНГ конфуцианство не то что не вошло в плоть и кровь, а вообще почти неизвестно. В этом мы не одиноки. В странах исламского мира, в Чёрной Африке, в Латинской Америке неограниченная власть тоже не связана конфуцианскими представлениями о нравственнос­ти — со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Конечно, различия между двумя типами государства — тоталитарным и клеп-тократическим — не абсолютны. Многие убийцы воруют, а значительная часть воров способна пойти на убийство. Но речь идёт об основном направлении прес­тупной деятельности правящей верхушки. В тоталитарном государстве основной вид преступной деятельности — это массовое истребление людей (гитлеровская Германия, сталинский Советский Союз, маоистский Китай, Камбоджа при Пол Поте, Иран при Хомейни, Ирак при Саддаме Хуссейне). А в клептократическом государстве на первое место выходит системное казнокрадство вкупе с мошенни­чеством и бандитизмом (СССР в последние 15-20 лет его существования, а в ещё большей степени — современная Россия и ряд других стран СНГ; Индонезия при Сухарто и Филиппины при Маркосе; Нигерия и большинство других государств Чёрной Африки с момента получения независимости).

Какой же из этих двух типов государства без разделения властей выбирает г-н Юрьев? Прямо он об этом не говорит. Но совершенно ясно, что в современных российских условиях реален лишь второй вариант, но с заимствованием ряда по­литических технологий первого. По сути, мысль г-на Юрьева как раз и движется по этому пути. Например, он радуется тому, что с «жестокостью общества и го­товностью к своим и чужим потерям — у нас всё и так обстоит нормально».

Г-н Юрьев борется за обособление России от остального мира. При этом он признаёт, что «некоторые вещи... на которые придётся пойти, будут доста­точно противоречивыми — например, легализация наркотиков либо большей

их части...». В чьих интересах такие «вещи», читатель должен догадаться. Ко­нечно, это полезно для самой коррумпированной части российских силови­ков, которые уже давно заняты крышеванием наркоторговли. В то же время наркотики — это мощный способ оболванивания народа. А ещё идеологи дес­потических монархий в Древнем Китае полагали, что оболванивание народа (по-китайски юйминъ) — самый надёжный способ укрепления существующей власти. Правда, враждебная конфуцианству школа фацзя, проповедовавшая подобные идеи, настолько опорочила сама себя, что на протяжении более 2000 лет — до появления Мао Цзэдуна — никто не осмеливался открыто объ­являть себя её сторонником. Но это — в Китае. А у нас идея оболванивания народа столь сильного отторжения не вызывает.