А что же случится со мной? (А что будет со мной?)
Шрифт:
— Привет, пап, — промямлил я, стараясь придти в себя.
— Тебе письмо, Джек, — объяснил он. — Наверно, это то, которое ты ждал. Я уже ухожу, сам поешь чего-нибудь.
Я схватил пухлый конверт.
— Спасибо… желаю приятной работы, — все, что я мог вымолвить.
Я слышал, как он хлопнул дверью, уходя, и только после этого, не вставая с постели, разорвал конверт. В нем был билет на самолет до Парадиз-Сити и пять стодолларовых банкнот. Короткая записка гласила: «Я встречу твой самолет. Берни».
Я посмотрел на деньги, на билет, и невообразимая радость подбросила меня с постели
— Ура!
Как только я прошел в дверь роскошного зала аэропорта Парадиз Сити, так сразу увидел его. Эту стройную фигуру невозможно было забыть.
Потом он увидел меня, и его лицо озарилось улыбкой. Правда, он теперь улыбался не широко по-дружески, как было во Вьетнаме — теперь это была циничная усмешка сильно разочарованного человека, мало похожая на улыбку.
— Привет, Джек.
Мы поздоровались. У него была влажная и горячая рука, настолько влажная, что я незаметно вытер свою о брюки.
— Привет, полковник. Сколько времени прошло…
— Конечно, — отозвался он, оглядывая меня. — Брось ты называть меня полковником, Джек, зови просто Берни. А ты хорошо выглядишь.
— Да и вы тоже.
Он отвел глаза в сторону.
— Ну ладно, пойдем отсюда.
Мы вышли из переполненного зала на солнцепек. По дороге я внимательно оглядел Берни. Он был одет в темно-синюю тенниску, белые полосатые брюки. На ногах у него были сандалии. Рядом с ним мой темно-коричневый костюм выглядел убого, а туфли вообще нищенски.
Мы подошли к стоящему в тени «ягуару», он сел за руль, а я пристроился рядом, бросив свой чемодан на заднее сиденье.
— Хороший автомобиль.
— Хороший. — Он косо взглянул на меня. — Только не мой, а босса.
Мы выехали на шоссе. Движение было маленькое, так как было еще только десять утра.
— Ну, чем ты занимался после демобилизации? — спросил он, обгоняя грузовик с апельсинами.
— Ничем, просто проводил время, тратил деньги; полученные на службе. Сейчас их уже почти не осталось. Вы как раз вовремя позвонили. На следующей неделе я собирался написать письмо в компанию «Локхид», может у них найдется для меня работа.
— Но тебе не хотелось этого делать?
— Не хотелось, но есть-то надо.
Олсон кивнул.
— Как и каждому из нас.
— Ну, по вас не видно, что этот вопрос вас волнует.
— Верно.
Он свернул с шоссе на пыльную дорогу, ведущую к берегу моря. Через сотню ярдов мы подъехали к кафе с верандой, стоящему прямо на пляже.
— Нам надо поговорить здесь, — сказал Олсон и вышел из машины.
По скрипучим ступенькам я последовал за ним на веранду. Она была пуста, и мы присели за столик. Улыбающаяся официантка направилась к нам.
— Что ты будешь пить? — спросил Олсон.
— Кока-колу, — почему-то сказал я, хотя хотел виски.
— Две порции, — сказал он девушке. Она удалилась.
— Стал меньше пить, Джек? — спросил Олсон. — Я помню, ты здорово пил в армии.
— Я привык начинать после шести.
— Правильно, а я вообще бросил сейчас пить. Он достал пачку сигарет, и мы закурили. Официантка принесла кока-колу и удалилась.
— У меня мало времени, Джек, так что я вкратце введу тебя в курс дела, — начал
— Вы говорили пятнадцать тысяч. Всякого, кто предложил бы мне столько, я бы посчитал сумасшедшим, но я вам сразу поверил, полковник.
Он потягивал кока-колу и поглядывал на меня и на пляж.
— Я работаю у Лейна Эссекса, — сказал он тихо. Я обомлел. Вряд ли кто-нибудь не слышал о Лейне Эссексе. Он был один из самых богатых людей на побережье. У него были ночные клубы, отели, жилые дома во многих городах, он владел парой нефтяных участков, имел большую долю в автомобилестроении — одним словом, он стоил два миллиарда долларов.
— Здорово! — воскликнул я. — Лейн Эссекс! Вы хотите сказать, что я тоже буду работать у него?
— В общем так, Джек, но я должен вас предупредить, что работать у него тяжело. Мне всего тридцать пять, а я уже седой. Почему? Потому что я работаю у Эссекса.
Я взглянул на него в упор и вспомнил, как он выглядел тринадцать месяцев назад. Он, кажется, постарел, в глазах была какая-то настороженность, руки не могли спокойно оставаться на месте. Это был уже не тот полковник Олсон, которого я знал.
— А в чем эта трудность?
— Эссекс обычно говорит, — начал Олсон, — что в мире нет невозможных вещей. Пару месяцев тому назад он собрал своих людей и обратился к ним с речью. Тема была, как из невозможного сделать возможное. На него работают в Парадиз-Сити около восьмисот человек: управляющие, юристы, банкиры и другие. Ну, ладно, сейчас о нас, Джек. Эссекс начал строить новый самолет с четырьмя реактивными двигателями. Мне придется им управлять. Внутри будет зал для совещаний, десять кабин для пассажиров, бар, ресторан и все остальные удобства. Работа должна быть закончена за, три месяца, но взлетно-посадочная полоса на аэродроме Эссекса коротковата для такой машины. Мне приказано заняться работой по удлинению полосы. Кроме этого мне приходится летать по всему миру с этим Эссексом. Это просто невозможно сделать, но надо. — Он отпил немного из бокала. — И вот я подумал о тебе. Буду с тобой откровенен. Мне обещали заплатить сорок пять тысяч в год. Мне бы хотелось, чтобы ты занялся строительством полосы. Она должна быть закончена раньше трех месяцев. Новый лайнер будет готов к 1 ноября, и мне надо его испытывать. Я предлагаю тебе пятнадцать тысяч из этих денег. Я пытался уговорить Эссекса, но он не хочет платить тебе отдельно. «Это ваша работа, Олсон, — сказал он. — Как вы сделаете ее, это ваше дело». Все работы уже начаты, но вы должны следить за их ходом.
— Какой длины полосу нужно построить?
— Полмили длиной, не меньше.
— А какой грунт здесь?
— Не очень подходящий. Лесс, песок и даже скалы.
— Мне хотелось бы сначала взглянуть на нее.
— Я думал уже об этом.
Я ожидал совсем не такую работу, и что-то подсказывало мне, что не этого ждет от меня Олсон.
— А в конце трех месяцев, когда взлетная полоса будет построена, что будет со мной?
— Правильный вопрос… — Он допил свой бокал и снова посмотрел на море. — Я поговорю с Эссексом, чтобы он дал тебе работу механика по обслуживанию нового самолета и тогда ты будешь зарабатывать тридцать тысяч.