А дальше только океан
Шрифт:
Жилин поинтересовался насчет приготовления, справился, нет ли задержек, а задержка все-таки была — не хватало фильтрованного масла, а фильтры были в сейфе, ключи от которого есть только у Городкова. Еще, кажется, у Самойленко. Потом ждали возвращения Городкова из госпиталя. Капитан второго ранга поглядел на воронки: сетки в воронках целые, какие, мол, тут нужны специальные фильтры, когда сами воронки, слава богу, отличные фильтры!.. Он вспомнил, как когда-то стреляли знаменитой «тридцатьдевяткой» и та ходила «как трактор», без всяких там
Шулейкин, конечно, не посмел перечить, тут же залил масло через воронку и думал, что сделал благое дело, рассчитывая на похвалу за находчивость. В сутолоке он не рассказал об этом мичману Серову, а потом и вовсе забыл. Вспомнил только вчера, когда еще раз говорили о фильтрах. Вспомнил, набрался решимости и признался в своих сомнениях.
Шулейкин был отпущен восвояси, а в ушах еще звучал его рассказ — таким нелепым казалось все случившееся.
«Называется, подучился Петр Савельевич! — досадовал Павлов. — Запамятовал, какие деликатные теперь торпеды. Запамятовал, что шальная песчинка для них не песчинка, а целый булыжник. Да-а… Незадача».
— Здесь именно тот случай, — Городков приободрился и чувствовал себя превосходно, — когда молодого матроса сбил с толку большой начальник.
— Плохо, что ваших матросов так легко сбивать с толку, — недовольно произнес Павлов. — Поясни Шулейкин, к чему приводит непроцеженное масло, вряд ли такой осторожный человек, как Жилин, стал бы раздавать советы.
— Оно конечно… — заокал Ветров. — Но молодой матрос тем и отличается от служилого, что знает много, а пояснять начальникам еще боится.
— Матрос начальнику сказал, что велено меня дожидаться, — не соглашался Городков.
— Сказал! — Ветров усмехнулся. — Важно и как сказать!
— Так ведь капитан второго ранга!
Дверь за Городковым затворилась, а Павлов с Ветровым вышагивали туда-сюда, будто скорая ходьба из угла в угол могла надоумить, как быть дальше.
— Что мыслит комиссар? — Павлов частенько задавал Ветрову чапаевский вопрос, пока сам прикидывал, что бы предпринять.
— Докладывать надо!
— Разумеется. Но мне-то докладывать самому виновнику!
— А что делать?..
— Делать будем вот что, — немного помедлив, предложил Павлов. — Пошлем Городкова на лодку расспросить того лейтенанта. Без его подтверждения говорить с Жилиным бесполезно.
— Это точно! — согласился Ветров.
— Когда Городков доложит, — продолжал Павлов, — сразу едем к Жилину, я в вашем присутствии обо всем докладываю. С глазу на глаз тут не пойдет!
Звонка Городкова ждали около часа, еле дождались: лейтенант Соколовский подтвердил сказанное Шулейкиным, только у лейтенанта это получилось еще в красках.
— В такой ливень,
Жилин сидел боком к столу и пальцами, будто состязаясь с дождем — кто кого перестучит, — выбивал какой-то марш.
— Петр Савельевич, — Павлов слегка повысил голос, — узнали, отчего потеряна торпеда.
— Вот как?.. Интересно!
По мере того как Павлов говорил, Жилин мрачнел больше и больше. Его короткие толстые пальцы еще пытались наладить ритм, но бравада исчезла. Он с несвойственной ему живостью подошел к окну и стал что-то разглядывать. Но что можно было разглядеть? Плотную завесу дождя?.. Казалось, он совсем забыл о присутствующих.
— Получается, — с тоскливыми нотками произнес Жилин, — всему виновник я?
Павлов и Ветров молчали.
— Значит, поверили какому-то разгильдяю? — На смену тоскливым ноткам приходили угрожающие, голос Петра Савельевича крепчал. — Или меня не знаете?.. Не семь, а семьдесят семь раз мерю, потом режу.
— Посудите сами, — холодно сказал Павлов, — какой смысл матросу наговаривать на себя? Он мог бы и умолчать.
— Ерунда какая-то! — Возмущение захлестывало Жилина. — Ничего не помню… Мало что взбредет в голову этому вашему Шулейкину!
— Однако ничего другого не взбрело.
— Не знаю, не знаю…
Примерно такого ответа Павлов и ждал. Выдержав паузу, он сухо проговорил:
— Вы-то, может, и забыли, а лейтенант Соколовский не забыл.
— Какой еще Соколовский?
— Командир БЧ-3 с лодки.
— Во-о-от что! — Угроза рвалась наружу. — Проверять меня вздумали? Шерлоки Холмсы!
— Проверяли не вас. Проверяли Шулейкина.
Жилин старался взять себя в руки, старался напустить безразличие, но это ему плохо удавалось. Что-то в нем надломилось, он сразу обмяк, осунулся, посерел.
— Уже успели кому-нибудь доложить?
— Вам первому и докладываю. Вы мой непосредственный начальник, — бесстрастно добавил Павлов.
— Хорошо. Разберусь…
— Еще говорят: человека не узнаешь, пока с ним пуда соли не съешь. — Павлов покачал головой и медленно побрел к лестнице.
— И одного фунта хватило, — грустно усмехнулся Ветров, стараясь шагать рядом с командиром.
— Теперь хоть не надо ломать голову, что произошло в океане, — задумчиво сказал Павлов, раскрывая спасительный плащ.
Дождь все хлестал. Вселенский потоп, когда льется и сверху, и сбоку, был еще непривычен. Павлов любил другой дождь. Любил, когда громыхнет где-то вдалеке, затемнеет, застучат веселые капли. Не успеешь порадоваться — а дождика и след простыл. Только листья отряхиваются, и снова солнце, и снова воробьи чирикают, и в лужах голубое-преголубое небо… А этот, гнусный, прямо озверел: стучит по брезенту, мотор заглушает, транзистор, что прижался у ног водителя, заглушает, не дает последние известия слушать.