А до Берлина было так далеко
Шрифт:
Вот в этот момент надо вводить свой второй эшелон. Вместо второго эшелона необходимо иметь в своем распоряжении резерв. В данном случае у нас есть учебный батальон, рота автоматчиков 140-го полка, семь танков 32-ю танкового полка и сборы снайперов - 135 человек.
Командиром резерва я назначил майора Назаренко, заместителем по политической части - старшего лейтенанта Карепанова. Резерв расположился в лесу, недалеко от командного пункта дивизии.
Получив наши доклады, очень забеспокоились и в штабе армии. Вначале позвонил член Военного совета генерал И. П. Шевченко, за ним командующий генерал С. Г. Трофименко. Выслушав информацию о сложившейся обстановке и принятом решении, командарм предупредил
Только положил телефонную трубку после разговора с командующим, а мне уже докладывают о том, что гитлеровские автоматчики численностью до роты вышли на это шоссе и перекрыли движение транспорта.
Я приказал командиру роты автоматчиков капитану П. А. Лябокину вести своих людей к шоссе и во взаимодействии с приданным взводом танков уничтожить противника на Рамушевском шоссе.
Через два часа капитан Лябокин доложил:
– Задачу выполнили. Дорога свободна, транспорт пошел. Захватили двух фашистов в плен. Они из 126-й пехотной дивизии.
В то время пока я разговаривал по телефону с Лябокиным, гитлеровцы открыли сильный артиллерийский огонь по району расположения нашего НП. Один из снарядов попал в мой блиндаж. Я сидел за телефоном в крайнем дальнем углу, осколки просвистели мимо.
Первым вбежал в блиндаж начальник политотдела Левин:
– Вы живы?
– Как видите.
– Ну, товарищ комдив, вы в рубашке родились...
Во второй половине дня артиллерийско-минометный и ружейно-пулеметный огонь со стороны врага стал стихать. Мы организовали внезапные контратаки и на отдельных участках остановили врага. Фашистские солдаты стали прятаться от нашего огня в захваченных окопах и блиндажах. Офицеры с большим трудом выгоняли их оттуда, чтобы снова заставить идти в наступление. Противник продолжал нести большие потери. Чувствовалось, что наступающие выдыхаются, а резервы еще не подошли. По данным нашей разведки, они находились где-то в районе Старой Руссы и могли подойти только к утру 31 марта. Я решил вводить второй эшелон дивизии. Договорились с командиром 253-й дивизии генерал-майором Е. В. Бединым и начальником штаба подполковником П. П. Киселевым вводить свои силы одновременно после десятиминутного артиллерийского налета.
Наступление началось успешно. Противник, почувствовав угрозу окружения, стал поспешно собирать в кулак наличные силы и с ходу бросать в бой против наступающих, но остановить нас не смог.
К исходу дня 232-й стрелковый полк соединился с 883-м стрелковым полком 253-й стрелковой дивизии. Подразделения очистили траншеи первой позиции от фашистов и заняли оборону фронтом на запад. Вклинившийся в наше расположение противник оказался в окружении.
Наступила ночь. Затихала стрельба с обеих сторон. Только изредка в небе распускался сумрачный желтый свет - взлетали ракеты, роняя искры над лесом. Мы выслали разведывательную группу на дорогу, идущую от Старой Руссы на Пенну. По нашим предположениям, резерв противника должен пройти только здесь. В три часа ночи командир разведгруппы лейтенант Новоселов по рации доложил:
– Колонна противника двигается по дороге на Пенну.
Захватил пленного унтер-офицера 5-й легкопехотной дивизии.
Нам все стало ясно. Дивизия спешит к образовавшемуся прорыву для развития успеха. Но она уже опоздала. Брешь захлопнули и подготовились к ее встрече.
С 5-й легкопехотной дивизией нам уже приходилось встречаться в бою. Создана она была в ноябре 1941 гола на базе переформированной 5-й пехотной дивизии на Западе, с февраля 1942 года - на нашем фронте. Пленные рассказывали, что командовал дивизией генерал-майор Тумм, умный и деятельный, коварный и необыкновенно
Мы прикинули - дивизия может подойти и занять исходное положение для атаки к девяти-десяти часам утра.
Став с подходом 5-й пехотной дивизии сильнее двух наших дивизий, фашистское командование решило с ходу ввести это соединение в бой. Оно было настолько уверено в успехе, что не сочло даже нужным оставить резерв.
В 10.00 началась артиллерийская подготовка, которая проводилась на стыке 182-й и 253-й дивизий и продолжалась 30 минут. Как только замолчали пушки и минометы, появились фашистские танки, а за ними густые цепи пехоты в сопровождении штурмовых орудий. Казалось, прорвут гитлеровцы нашу оборону, смешают все на своем пути с землей. Но не так-то просто выбить нашего бойца из окопа тогда, когда дивизия подготовилась к встрече сильного врага. Ответный артиллерийско-минометный огонь прижал гитлеровскую пехоту к земле.
Меткий огонь артиллеристов бронебойными снарядами, отвага расчетов противотанковых ружей, ручные противотанковые гранаты и бутылки с горючей смесью стрелков и, наконец, огневые струи огнеметной роты остановили тапки и штурмовые орудия врага. За первой атакой последовала вторая и третья, но уже не такие сильные, они становились все слабее и слабее. Ни на одном участке 5-й пехотной дивизии не удалось вклиниться в полосу обороны, благодаря стойкости и упорству нашего бойца, умению и смелости командира.
Отбив атаки врага, наш резерв - сборный отряд Назаренко одновременно с таким же отрядом 253-й дивизии и во взаимодействии с полками дивизий перешли в решительное наступление на окруженную группу врага, двигаясь навстречу друг другу. Вначале вклинившиеся подразделения разрезали на части и до рассвета разгромили основную группу противника. Только на отдельных участках остались небольшие очаги сопротивления, но они без особого труда вскоре были ликвидированы.
Итак, 182-я стрелковая дивизия с приданными частями во взаимодействии с 253-й стрелковой дивизией уничтожили прорвавшиеся подразделения противника и восстановили утраченные позиции.
Потери врага были столь велики, что 5-я легкопехотная дивизия вынуждена была отказаться от наступления, она перешла к обороне на левом берегу реки Парусья, не оказав помощи окруженным.
Вместе с Я. П. Островским я проехал по местам наиболее ожесточенных боев. Земля здесь была изрыта снарядами и минами, повсюду валялись изуродованные танки, машины, тягачи, пушки и пулеметы. Побывали мы и на том одном квадратном километре, где бойцы батальона капитана Чабоненко из 232-го стрелкового полка вместе с артиллеристами 140-го отдельного противотанкового дивизиона и минерами 201-го саперного батальона стояли насмерть и не пропустили врага, когда он на стыке двух дивизий стремился прорваться к окруженным подразделениям и спасти их.
Тепло побеседовали мы с бойцами и командирами стрелковой роты. В подразделении осталось 43 чудо-богатыря. Противник переходил в атаку за атакой, дело доходило до штыкового боя, но фашисты не прошли. На командира роты набросилась девять пьяных фашистов, пытаясь взять его в плен, но всех их он уложил из своего автомата.
В это время подъехала еще одна легковая автомашина. Из нее вышел генерал-лейтенант Михаил Николаевич Шарохин - начальник штаба фронта. Я представился генералу, доложил обстановку. Внимательно выслушав меня, Михаил Николаевич рассказал, что сегодня один из пленных фашистских офицеров заявил на допросе в штабе фронта о том, что мы пленных расстреливали. По этому сигналу к нам он и приехал. Генерал, я и Островский пошли на место "преступления", на поле боя.