А до Берлина было так далеко
Шрифт:
Тарасов, помолчав, доложил, что он понял. Офицеры оперативной группы повеселели.
Вскоре мы увидели, что в боевых порядках врага начали густо рваться снаряды. Фашистская цепь залегла. Подоспел наш резерв. Завязался бой. Когда враг откатился в лес и мы проехали через дорогу, то увидели, что из трубы ближайшего блиндажа идет дым. Остановились. В блиндаже оказался один боец, оставленный 140-м полком для охраны трофейного оружия.
Я спросил:
– Что бы ты делал против атакующих фашистов?
– И показал на лес, в который убегала фашистская
– Оборонялся бы до последнего патрона.
– Один?
– Один, но с поста не ушел бы, - твердо ответил боец.
Я увидел в бинокль, что на помощь учебному батальону по дороге спешила колонна саперной роты на машинах и санях. Как только саперы доехали до ложбинки, остановились. Бойцы быстро выскакивали из машин, принимали боевой порядок и двигались на врага. Артиллерия уже перенесла огонь вслед за бегущими фашистами, поддерживая наступающий учебный батальон.
Мы не стали дожидаться конца боя, распрощались с отважным часовым и двинулись вперед по дороге на Дратино. Рассеяв контратаковавшего противника, учебный батальон, саперная рота и 14-й противотанковый дивизион догнали нас и следовали за оперативной группой как мой резерв.
К исходу дня дивизия преодолела 18-километровую тактическую зону обороны, разгромила в ней подразделения врага и вышла на рубеж Морольница, Василевский Бор. К этому времени справа наш фланг уже прикрывала подошедшая 14-я стрелковая бригада. Слева пока соседа не было.
КП дивизии развернули в деревне Дратино, но прежде чем занять немецкие блиндажи, саперы тщательно их проверили и обезвредили от оставленных мин и фугасов.
В ночь выслали на главное направление два отряда преследования, которые были созданы нами заблаговременно из стрелковых подразделений на автомашинах, усилены танками и артиллерией, а частям первого эшелона дали возможность отдохнуть до утра.
В ночь на 18 февраля под давлением войск наступающей 1-й ударной армии фашисты оставили Старую Руссу. Город находился под гитлеровским игом с 9 августа 1941 года.
Гитлеровское командование принимало все меры для того, чтобы остановить успешное продвижение наших войск в ходе Старорусско-Новоржевской операции. Это остро почувствовали и мы. Чем дальше наступала дивизия на запад, тем более ожесточенно сопротивлялся враг. На нашем пути оборудовались опорные пункты, которые обороняли гарнизоны силою от роты до батальона. А во многих местах переходили в контратаки при поддержке артиллерии и танков.
Наступление задерживали многочисленные минные поля, фугасы замедленного действия на дорогах, завалы в лесах, разрушенные мосты. Немудрено, что темп наступления спал. День и ночь работали саперы, которых придали поротно передовым отрядам преследования.
Отступая, фашисты люто свирепствовали. Организовали команды по угону скота в Германию и специальные группы факельщиков, которые безжалостно сжигали населенные пункты. Приказы гитлеровского командования изуверы исполняли четко, а если и оставляли отдельные дома, то они, как правило, были заминированы.
Наши воины с боями шли на запад по обезображенным воронками снарядов и мин, гусеницами танков и орудийных колес полям. От сел и деревень оставались лишь одни названия и печные трубы, а иные просто исчезли с лица земли, оставив под снегом лишь горький пепел.
Против гитлеровских палачей каждый полк первого эшелона высылал разведывательные группы на лыжах. Их задача состояла в том, чтобы вылавливать факельщиков, отрезать им пути угона скота, проникать как можно глубже в тыл врага и своими дерзкими действиями вносить в их ряды панику.
Вот и под вечер 18 февраля, когда я стоял на дороге, подошел командир взвода лейтенант Н. В. Артамонов с захваченными факельщиками.
– Вот, - показал он на пленных, - пришли сжигать деревню. Два дома сожгли. Тут мы их и накрыли.
После допроса пленных отправили в тыл...
182-я дивизия, выйдя на оперативный простор, вынуждена была так же, как и противник, действовать вдоль основных дорог. Густые леса, глубокая снежная целина и множество незамерзающих болот не позволяли лыжным отрядам вести параллельное преследование врага.
Весь день 19 февраля прошел в тяжелых боях. Противник несколько раз на различных участках переходил в контратаки. На рубеже Речные Котцы, Замошье встретили сплошную стену организованного артиллерийско-минометного и ружейно-пулеметного огня. Завязался кровопролитный бой. Всю ночь не смолкал орудийный гул, треск пулеметных очередей. И только к утру передовые отряды преследования прорвались в тыл врага.
Противник вынужден был оставить выгодный и заранее подготовленный оборонительный рубеж. При этом бросили орудия, обозы, лошадей.
Вечером оперативная группа подвела некоторые итоги. За два дня боев дивизия продвинулась почти на 35 километров и освободила 85 населенных пунктов. Было захвачено шесть складов с боеприпасами и вещевым имуществом, два склада с продовольствием, один с бензином, 12 орудий различного калибра, 33 пулемета, автоматов и винтовок - более 400. В плен сдались 44 гитлеровца, убито 450 фашистов.
Успехи успехами, но обстановка требовала не снижать темпов наступления. Этого же требовал и командарм генерал Коротков, и комкор генерал Степаненко.
Должен сказать, что, когда мы обобщили полученные от разведчиков и из показаний пленных данные, стало ясно, что противник не уступал нам в численности, а на отдельных направлениях даже создавал превосходство в силах. А ведь нам на завтра предстояло прорвать сильно укрепленный рубеж Писково, Взгляды.
Для того чтобы взломать этот промежуточный оборонительный рубеж, мы решили ввести в бой второй эшелон - 171-й стрелковый полк. Мы усилили его танковой ротой, тремя батареями 1186-го истребительного противотанкового артиллерийского полка и поставили на главное направление Михалкове, Волот.