А-Два
Шрифт:
– Дорофеев и компания поработают в контакте с погонниками. Был сигнал, - Эпштейн грозно посмотрел на вскинувшегося было немолодого дворфа, - что они по какой-то причине ведут свою собственную разработку нашего подопечного, и уже немного в курсе основной ситуации. И нет, товарищ Дорофеев, учитывать непростые отношения Вашего клана с Рижской Пущей мы сейчас не будем: в конце концов, у нас нет расизма, да и кровная месть выглядит досадным пережитком темного прошлого. Поэтому — конкретно Вы и конкретно к эльфам!
Спустя еще полчаса, для нашего повествования смысла не имеющих и потому неинтересных, накрепко замотивированные сотрудники разобрались по номерам, и ушли делать свое
В универмаге же события развивались куда интереснее, чем в последние полчаса совещания.
Сначала Лобанов, решительным образом помолодевший на триста лет, полностью избавившийся от растительности на лице и старомодных круглых очков, но обзаведшийся взамен мягким беретом и этюдником в тяжелом ящике, столкнулся с одним из посетителей магазина. Посетитель проявил агрессивность и бескультурье, а сдержанность и сознательность, наоборот, не проявил, и поэтому на углу началась почти что драка: ее участники зачем-то оба вцепились в этюдник, и теперь каждый тянул его на себя. Замысловатая групповая композиция, состоящая из двоих граждан и одного ящика, сформировалась ровно на пути Лапиньша, и тому пришлось потратить пару драгоценных минут на то, чтобы обойти зарождающийся конфликт.
В это же самое время другой сотрудник группы, преобразившийся ровно в обратном смысле, то есть — постарев лет на пятьдесят, шаркая и спотыкаясь, оказался на пути энергично шагающего Корсака. Они столкнулись, и отставной капитан второго ранга, действуя в рамках природной вежливости и обретенного такта, конечно, согласился проводить дедушку до уборной, только пошли они, почему-то, не к ближайшему месту общего пользования, а к дальнему, расположенному у входной группы.
«Палку там оставил, внучек,» - поделился сокровенным древний старик.
«Без палки не годится,» - участливо согласился Корсак. В конце концов, тренированный организм подзграничника мог и потерпеть, пусть и не очень долго, а дедушку было жалко: мужчина понимал, что имеет теперь все шансы дожить до столь же преклонных лет, и, в свою очередь, рассчитывал на участливое отношение более молодых, на тот далекий момент, граждан.
И сам Корсак, и уводящий его в сторону от потенциальной опасности сотрудник главного, а не линейного, отдела городского Комитета, двигались довольно медленно, и в обычной ситуации Лапиньш их бы, конечно, догнал. Было только одно «но» — догонять скоро стало некому: встревоженный потерей времени линейный чекист на всех парах несся в сторону, прямо противоположную нужной.
Вскоре все образовалось наилучшим образом, по крайней мере, для капитана второго ранга в отставке.
Дедушка обрел искомую палку (трость с невероятной оперативностью подбросил в нужную кабинку еще один сотрудник, задействованный в операции отвлечения внимания), Корсак очень кстати обрел во временное пользование искомый санитарно-гигиенический объект, Лобанов и агрессивный гражданин закончили изображать борьбу нанайских художников и разошлись в разные стороны.
Капитан второго ранга в отставке, несколько утомившись непривычной активностью, решил покинуть универмаг, и, возвратившись в предварительно арендованную жилплощадь, разобрать покупки и подумать над дальнейшим. Из «Галереи» он вышел образом, наиболее удачным из всех возможных, невольно оставив в дураках все группы, ловко расставленные Лапиньшем на возможных путях отхода вероятного шпиона.
Когда обложены все выходы, логичнее всего — выйти через вход.
Глава 9. Кофе и закон.
Пушкин,
Младший лейтенант Волков, старший лаборант Семенов.
Волков только что понял, что, оказывается, любит кофе. Именно его, кофе, ему, Волкову, не хватало во время долгих и очень скучных дежурств, когда спать ни в коем случае нельзя, а очень хочется. В Пскове, вот удивительно, кофе почти не было, или был, но не такой: лет, наверное, пять назад курсант школы милиции Сергей Волков попробовал, разочаровался в смолянистой горечи, и больше попыток погрузиться в кофейную культуру не предпринимал. Кроме того, в Пскове и вовсе предпочитали чай, завариваемый до крепости, оставляющей следы на стенках белого фарфора.
Чашка кофе, стоящая сейчас перед младшим лейтенантом, оказалась уже третьей за истекший час, и, судя по количеству напитка (оставалось на самом донышке), должна была вскоре смениться четвертой.
– Все, что мы сейчас можем — это отслеживать движения Изделия по сообщениям граждан, - все больше разочаровывал командированного милиционера старший лаборант Семенов.
– По до сих пор не установленной причине, система горконтроля его не видит и не ведет, и сам он ни на какие сигналы не отзывается. Засечь его методами техническими никак не выходит, а техномагическими... Сами знаете, насколько это редакая специальность, да еще и чтобы врожденная.
– Знаешь, - рефлекторно поправил собеседника Волков.
– Договорились же!
И действительно, вновь созданная группа крепких профессионалов перешла на «ты» в самом начале рабочего общения, но Семенов, покамест, робел служебной униформы и внушительных габаритов милиционера. Волкову было неприятно: казалось, что старший лаборант как-то принижает его, Волкова, значение, демонстративно выкая временному коллеге.
– Договорились, извини.
– Семенов приложил запотевшее стекло (в отличие от милиционера, лаборант пил уже третий стакан холодного молока) к красному, по жаре, лбу.
– Пекло.
Ноябрь в Городе Великого Ленина выдался жарким аномально: в преддверии столетнего юбилея Страны Советов, советские ученые и летчики-космонавты запустили, пусть пока и в проверочном варианте, гигантское орбитальное зеркало, как бы подсвечивающее участок земной поверхности, и создающее очень теплое лето в самое неурочное время года.
Волков улыбнулся, весело и необидно: слышать замечание о пекле от черта было, как минимум, забавно.
– Ну, если техника пасует... Я, конечно, не оракул, но определенные аналитические способности товарищи во мне нет-нет, да подмечали, - Волков и вправду знал за собой иногда что-то этакое, но относил, как и признался, на счет развитых мыслительных способностей и лучших в мире советских методов анализа.
– Давай подумаем вместе: куда бы я направился, будь я Изделием?
Вот, казалось бы: советский гражданин лоялен, чуток и неравнодушен. Собирай в одну таблицу сообщения с мест, привязывай точки, в которых видели вышедший из-под контроля робот, к карте местности и постепенно сужай зону поиска. Но нет!Именно неравнодушие и желание граждан помочь, сыграло с поисковыми отрядами дурную шутку: сообщения о том, что несколько минут назад круглую железяку видели «у магазина Океан» или «сразу за входом в метро «Проспект Лихолетова», сыпались одно за другим, даром, что первая точка находится в самом центре северной столицы, а вторая — наоборот, почти на крайнем юго-западе, перед самой Стрельной, и за пятнадцать секунд, разделяющих эти два сообщения, искомое изделие никак не могло переместиться из одной точки в другую.