А-Два

Гельт Адель

– В радиусе четырехсот метров полностью отключается все, что питается от электричества, а не от магического потока. Четыреста метров — это расстояние от крайней точки носа до боевой рубки, и, соответственно, от рубки до крайней точки кормы. Ровно длина моего когда-то подземного крейсера.

– Это что же, товарищ Корсак, - заинтересовался Аркудин, - бесконцентраторная магия? Высший пилотаж! Но откуда и зачем?

– Я, товарищ Аркудин, двадцать лет командовал подземными лодками разного класса. Главный враг подземного боевого корабля — не стационарные терробуи,

не вражеские лодки, а вот такое.

На этот раз обошлось без высших практик: концентратор Корсак, все же, применил, и над кафедрой докладчика проявилась динамическая маголограмма. Изображен на ней был неприятный объект, больше всего похожий на морское головоногое, только выполненное из металла: детали механизмов были видны очень отчетливо. Объект шевелил стальными щупальцами, сверкал дугами маленьких сварочных аппаратов и топорщил страшненькие антенны сенсоров.

– Экая говна!
– с ударением на букву «о» заявил кто-то со второго ряда стульев. Дмитрий Анатольевич поморщился: нецензурных выражений он не применял сам и не терпел от окружающих.

Корсак, тем временем, продолжил.

– Так вот, они, на самом деле, маленькие. Автономность никудышная, десять подземных миль от корабля-матки, максимум. Маленькие, но - маневренные, из бортового оружия по ним нипочем не попасть, а вот если они тебя обнаружили и успели закрепиться на обшивке — пиши пропало. Тут же налетят еще десятки, и корабль просто разберут на части. Экипаж, разумеется, погибнет, лодка пропадет без вести. Если есть контакт, остается одно — вот такое, как я сейчас показал.
– Корсак взглянул на часы. Они, по одной из неистребимых привычек, были механические, и продолжали исправно показывать время.

– Пять, четыре, три, два... Есть!
– свет включился как-то сразу, и, видимо, во всем здании.

– Остальное же - семейное сродство со стихией электричества и годы тренировок. Системы лодки специально подготовлены, включаются на шестьсот секунд раньше, чем электроспрут, а за это время корабль успевает втянуть в корпус периферию и перейти из пустотного режима в грунтовой: земля работает как напильник, всю дрянь стряхивает с корпуса, одновременно разбирая до полной непригодности.

– Выражу, товарищи, общее мнение, - взял слово инструктор горкома.
– Это было весьма убедительно, да. Если у кого и есть шанс быстро поймать и обезвредить Изделие, не проводя в мирном городе войсковую операцию — так это у товарища Корсака. Опять же, боевой опыт, понимание процесса... Предлагаю голосовать. Кто за?

«За» проголосовали единогласно.

***

Ленинград, 25 ноября 2022 года. Здесь и сейчас.

Семенов-младший, влюбленный черт.

Кино оказалось просто замечательное. Шпион был посрамлен и побежден, главный герой (советский контрразведчик) встретил свою героиню (дело шло к свадьбе), мирное население ликовало, злобные капиталисты потерпели фиаско и продолжили строить мерзкие планы — что, кстати, весомо намекало на вторую серию...

Главное,

конечно, было не в этом. Семенов-младший был готов смотреть вообще все, что угодно, даже производственный киножурнал или несмешные иностранные комедии середины прошлого века: ведь рядом с ним была Она.

Сначала комсорг, натурально, куда-то пропал. Искать его принялись тем активнее, чем ближе была выплата стипендии: решение о том, получит ли тот или иной студент ту или иную надбавку, принималось комсомольскими вожаками, к числу которых комсорг курса, конечно, относился.

Декан загадочно улыбался, но помалкивал. Наиболее настойчивым преподавателям намекнули только, что по поводу комсорга звонили с самого верха (взоры понятливо подымались горе), и что беспокоиться об его, Семенова, отсутствии не стоит совершенно.

Студенты же не знали ничего вовсе. Более того, даже Инга, та самая Ингаэль, о нежных чувствах комсорга к которой на факультете не догадывался только очень невнимательный студент, пребывала в точно такой же, как и все остальные соученики, неопределенной растерянности.

Комсорга не было почти пятидневку.

Объявился он на четвертый день, как говорится, в силах тяжких: не в одиночестве, а в сопровождении двоих товарищей в очень штатском, но выдающих себя полностью выправкой, отличной физической формой и колючим взглядом немигающих глаз, одинаковым у обоих настолько, что он, взгляд, казался выданным под расписку одним на двоих.

Комсорг проследовал по длинному коридору этажа родного факультета, сопровождающие топали следом. По пути Семенов здоровался (с некоторыми даже и за руку), но кратенько извинялся, мол, все потом, и следовал далее, прямо до двери деканата.

Внутри деканата комсорг провел мало не четыре часа, и сопровождающие оставались там же. Намного позже, когда занятия закончились, студенты, кроме лаборантов при кафедрах, разошлись по домам и в общежитие, и то же самое собирались сделать преподаватели, потерянный обществом Семенов открыл заветную дверь изнутри.

Утро началось с небольшого скандала.

Ингаэль, девушка, как принято среди прибалтийских эльфов, сдержанная и спокойная до холодности, встретила своего главного воздыхателя сильной и умелой пощечиной, чуть не сбившей комсорга наземь. Встретила, и, внезапно разревевшись, бросилась избиваемому на шею.

Товарищи деликатно отвернулись, причем сразу все и в разные стороны. Тем же, кто не проявил тактичности и синхронности, разъяснили допущенную ошибку тихим незлым словом и чуть более громкими товарищескими затрещинами.

Внезапно образовавшейся парочке неожиданно дали побыть вдвоем, даром, что посреди огромного и полного студентов вестибюля учебного корпуса.

– Потом, милая, все потом. Расскажу, а как же! Вечером, сразу после занятий, в четыре часа, хорошо?
– гладил девушку по светлым локонам удивленный и обрадованный Семенов-младший.

– Никак не получится в четыре, Стас! В четыре мы с тобой идем в кино, про шпионов и разведчиков, я знаю, ты такое любишь!

В кино, конечно же, пошли, и даже почти не опоздали.