А если это был Он?
Шрифт:
— Верно! — крикнула какая-то женщина.
Пятидесятилетний, потеряв терпение, пробурчал:
«Глупости», потом развернулся и ушел к своему перрону.
— Надо было узнать его имя, — сказал кто-то.
— А я? — спросила молодая женщина, заинтригованная происходящим.
Незнакомец пристально вгляделся в нее.
— Что я могу ответить тебе, женщина? Ты жаждешь любви, но принимаешь за любовь физиологическую активность, которая в лучшем случае длится несколько четвертей часа. Ты хочешь мужчину, который был бы одновременно
Девица была никакая: ни хорошенькая, ни дурнушка. Несмотря на макияж, она казалась безликой. Нахмурившись, она уставилась на незнакомца воспаленным, встревоженным взглядом.
— Откуда ты все это знаешь? — крикнула она. — Ты что, ясновидец?
Он выдержал ее взгляд.
— Ты продала бы душу дьяволу, думая, что он на нее польстится, — ответил незнакомец спокойно. — Но кладовые дьявола ломятся от таких душ, как твоя.
Толпа, поскольку это уже стало настоящей толпой, засмеялась. Не каждый ведь день получаешь бесплатное развлечение, тем более такое. Похлеще любого реалити-шоу! Этот проповедник, или кто он там еще, — просто умора.
— Ты за гроши продала свою душу прохвостам.
— Каким прохвостам?
Он махнул рукой.
— Тем, что торгуют дурацкими картинками, — ответил он наконец. — Картинками вечной молодости и счастья в баночке.
На сей раз толпа отозвалась взрывом хохота. Вокруг оратора теснилось человек сто.
— И что же мне делать?
К ним приближались полицейские, тяжелым, твердым шагом людей, отвечающих за поддержание порядка.
— Перестать верить, что можно купить свою жизнь.
— Но делать-то что?
— Эй, вы там, расходитесь! — рявкнул один из полицейских.
Оратор смерил его снисходительным и усталым взглядом.
— Жан-Пьер… у тебя ведь ребенок болен муковисцидозом? — бросил он.
Полицейский остолбенел.
— Откуда ты знаешь мое имя?
— Вчера в больнице тебе сказали, что, к несчастью, ему осталось недолго.
Полицейский напрягся.
— Ты что, в больнице работаешь?
Толпа уставилась на обоих.
— Нет, я не работаю в больнице. Подумай о Господе, Жан-Пьер, и твой ребенок выздоровеет. В тот же самый миг, точно тебе говорю.
Воцарилась необычная для вокзала Сен-Лазар тишина, нарушаемая лишь скрипом чемоданных колесиков да гудками, доносившимися с улицы.
— Жан-Пьер, — сказал полицейскому напарник, — не позволяй себя дурачить, он же пустобрех. Этот гад подает тебе ложные надежды. Давай вышвырнем его.
— Погоди-ка, а откуда он знает мое имя?
— Жан-Пьер, ты человеческое существо, живущее только по милости Господа. Ты ведь был трудным подростком, верно?
— Проклятье! Да кто он такой, этот тип?
— Несчастное детство в захолустье, воровство… Тебя спас футбол. Ты мечтал стать звездой кожаного мяча.
Жан-Пьер Дюфраншмен слушал разинув рот. Толпа тоже.
— Ладно, если не хочешь, то я сам. Дамы, господа, прошу разойтись…
— Разойдемся, если захотим! — огрызнулась какая-то женщина. — Мы ничего плохого не делаем. Слушаем этого человека, он поинтереснее вас.
— Вы мешаете движению на вокзале. Здесь не место для митингов.
Жан-Пьер схватил незнакомца за руку.
— Так вы говорите, мой сын поправится?
Раздался свист. Несговорчивый полицейский вызвал подкрепление по портативной рации. Потом направился к незнакомцу. Несколько человек преградило ему путь.
— А в чем дело? Оставьте человека в покое! — крикнули из толпы. — Он имеет право говорить!
— Сопротивление силам правопорядка — это уже серьезно, месье.
— А нечего полиции вмешиваться в то, что граждане слушают!
Полицейский схватил незнакомца за руку. Колыхнувшаяся толпа заставила его выпустить добычу и чуть не сбила с ног. Он возмутился. Тут к нему подоспела подмога. В несколько секунд завязалась потасовка. Потом послышалась полицейская сирена, и еще четверо стражей порядка приблизились спортивной походкой.
— Назад! — рявкнул один из них.
Но толпа не отступала. Полицейских стали осыпать бранью. Они все шестеро, увлекая с собой незнакомца, бегом покинули вокзал, вскочили в фургон, и тот, едва хлопнули дверцы, рванул к центральному комиссариату на улице Шоша.
Бригадир Жан-Франсуа Сир увидел ввалившийся отряд и обвел взглядом своих разгоряченных людей. Потом его взгляд остановился на незнакомце.
— Что у вас? — спросил он.
— Препятствие движению на вокзале Сен-Лазар, повлекшее скопление народа, неповиновение приказу разойтись и силам общественного порядка, — выпалил одним духом полицейский Робер Шавре.
— Он не сопротивлялся, — уточнил Жан-Пьер Дюфраншмен с мрачным видом.
— Других подбивал сопротивляться.
— Никого он не подбивал сопротивляться, — твердо настаивал Жан-Пьер, глядя на своего напарника столь же мрачно, сколь и решительно.
Тот удивленно промолчал. Бригадир сердито нахмурился. Ничего хорошего, когда двое подчиненных противоречат друг другу при составлении протокола. Незнакомец слушал эту перепалку с задумчивым видом.
— Это толпа сопротивлялась, — внес поправку третий полицейский.
— Политика? — спросил бригадир, в упор глядя на незнакомца, который показался ему удивительно спокойным.
— Возможно, — сказал Шавре.
— И что он говорил?
— Не знаю, не смог всего расслышать… Ерунду всякую… вроде насчет религии.
— Это не одно и то же. Ладно, допросим в моем кабинете. А потом оформим по-быстрому.
Шавре и его коллега провели незнакомца в кабинет бригадира. Тот сел и достал из пластиковой ячейки бланк протокола. Незнакомец стоял между двумя полицейскими.