А если ты ошибся?
Шрифт:
Он видел Джейси взбешенной, испуганной. Он видел ее страстной, жаждущей, смеющейся и больной… но он никогда не видел ее слабой.
– Ладно, – спокойно сказал он, въезжая на стоянку, – на время я устроюсь на диване у брата. Но буду приходить к тебе каждый день, моя дорогая.
Джейси одиноко лежала в темноте. Она добилась, чего хотела. И это было ужасно. Она продолжала беспокоиться о Томе. Это сводило ее с ума.
У Джейси было ощущение, что она висит над пропастью. Ей следовало бы постараться справиться со страхом, который поселился
Это было невыносимо. Но и простить его она не могла. Тугой узел обиды не позволял ей смягчиться и быть рядом с ним. Ей очень его не хватало. Она с восемнадцати лет жила самостоятельно, а тут, после одного месяца совместной жизни, она отчаянно нуждалась в Томе.
Джейси не знала, что делать. Но так или иначе, она этот выбор сделает. Ей надлежит либо расстаться со своими обидами, либо забыть Тома.
Деньги могут быть убедительно конкретны. После ухода Тома Джейси потратила несколько часов на разработку финансовой стратегии, необходимой для выживания без него. Если она и пришла к безрадостным выводам, то хотя бы определила проблему.
Кажется, самое важное в жизни – определить проблему.
Том позвонил в полдень, когда она печатала интервью с женщиной, двадцать лет назад отдавшей своего ребенка в другую семью.
– Джейси, – сказал он, едва она сняла трубку, – не ты ли тот анонимный источник, близкий к департаменту полиции, который намекнул «Сентинел» о новичке, что случайно подстрелил меня?
– Да, – просто ответила она.
– Я провел сегодня утро в комиссариате, объясняя, что, если живу с журналисткой, это еще не значит, что я сплю с прессой.
– Извини. Я должна была бы тебя предупредить. Но… это произошло накануне смерти сестры Мэри-Элизабет. И я забыла.
– Понятно. В другой раз дай мне знать, хорошо?
– У тебя неприятности? – забеспокоилась она.
– Справлюсь сам, – сказал он, прекращая дискуссию. – Слушай, я вечером заскочу?
– Не думаю…
Не дослушав, Том повесил трубку.
Вечером Джейси легла и включила радио. Слушая музыку, она перенеслась в прошлое… Ей вспомнилась жизнь в приюте и сестра Мэри-Элизабет.
Мысли ее, как всегда, вернулись к тому моменту, который перевернул всю ее жизнь в приюте Сент-Мэри. К тому дню, когда она узнала, что мама никогда не придет за ней.
В тот день ей исполнилось семь лет. Разумеется, был организован праздник – в приюте не бывало больших денег, но на торт, мороженое и пару скромных подарков они всегда находились.
А одной из старших девочек сообщили, что совет отсылает ее обратно к матери. Джейси, увидевшая слезы на глазах сестры Мэри-Элизабет, наивно посчитала, что причиной их была печаль разлуки с девочкой.
Джейси немножко завидовала счастью подруги. Однако девочка не радовалась.
– Будь умней, – объясняла она, – лучше быть здесь, чем с матерью. Ведь нас бросили. Возьми меня – совсем не такая уж радость
Даже тогда Джейси понимала, что девочка говорила правильно. Настоящая мать не та, которая родила и бросила, а та, которая воспитала и которой можно доверять. А сестра Мэри-Элизабет не может заставить совет разрешить девочке остаться в приюте.
Поэтому Джейси покончила со своими мечтами о матери, как только поняла, что и сестру Мэри-Элизабет она тоже не может считать своей матерью. И больше не возвращалась к ним, хотя и любила сестру очень нежно. И сейчас она задыхалась от горя.
Голос по радио пел о том, что скалы не чувствуют боли.
Острова никогда не плачут.
Слезы скатились по щекам Джейси.
На следующий день она по телефону взяла интервью у женщины, которая после десяти лет поисков нашла отца. Тот не был счастлив увидеть свою давно потерянную дочь. Его жена – та самая женщина, на которой он был женат к моменту рождения незаконного ребенка, – пришла в бешенство, когда его взрослая дочь встретилась с отцом.
После этого интервью Джейси прилегла и, видимо, задремала, потому что, когда пришла Нэнси и с порога заявила, что не видела большей идиотки, отталкивающей от себя такого мужчину, как Том, восприняла эти наскоки очень спокойно, можно сказать, они даже утешили ее.
Вскоре появился Том. Он вошел, воспользовавшись своим ключом. Едва увидев его, Нэн вскочила.
– Боже мой! Мне надо бежать.
– Я скоро ухожу, на самом деле, – сказал он твердо и направился к Джейси, которая молча смотрела на него. Том наклонился и поцеловал ее в щеку. – Как поживаешь?
– Со мной все в порядке, – опасливо ответила она.
– Хорошо. – Он выпрямился. – Не буду вам мешать.
Нэн предприняла еще одну попытку.
– Я только хотела…
– …уйти. Знаю. Я тоже. – Он протянул Джейси листок бумаги. – Здесь имя и телефон частного детектива в Сан-Диего. Несколько дней назад он говорил с твоим дедом и проверил все, что рассказал ему Малхони. Если хочешь, позвони ему.
Джейси звонить не собиралась. Что такого может сказать ей Иджен Малхони, что имело бы значение для ее такой запутанной жизни? Она убрала листок в ящик письменного стола и постаралась забыть о нем.
Больше она звонить не пыталась.
На следующий вечер Том опять навестил ее.
В момент, когда послышались звуки поворачивающегося в замке ключа и открывающейся двери, она в кухне ополаскивала пароварку, намереваясь приготовить к ужину овощи.
– Джейси?
У нее душа ушла в пятки, когда она услышала этот голос. Ей так хотелось его видеть.
– Я здесь. – Она вытерла руки.
Том, как и накануне, улыбаясь, вошел в кухню. Можно подумать, у него все прекрасно. Он не снял еще шляпу, а она, проклятая, так всегда преображает его лицо, что совершенно невозможно понять, о чем он думает. Однако в том, как он подходил к ней, чувствовалась некоторая неуверенность.