А Фелиси-то здесь!
Шрифт:
Пронзительный свисток на площади Пигаль. Это сигнал. Все выходы закрыты. Полицейские в форме шагают сплошной шеренгой, хватают на ходу мужчин и женщин, появляющихся отовсюду и стремящихся перейти за линию ограждения. Одного полицейского жестоко укусила за палец рыжая толстуха в вечернем платье. Машины полны задержанными.
Хозяин «Пеликана», стоя на пороге, нервно потягивает сигарету, пытается протестовать:
— Уверяю вас, господа, у меня никого нет. Несколько подвыпивших американцев…
Кто-то
— Скорее… Вон она…
Он показывает на застекленную дверь бара, где уже нет никого, кроме хозяина за стойкой. В глубине кто-то захлопнул дверь, но инспектор все-таки успел заметить женский силуэт.
— Та, что приходила в отель с мужчиной…
Адель… Инспектор подзывает двух полицейских. Они бросаются к двери, бегут через пустые туалеты, спускаются по узкой лестнице, где пахнет сыростью, спиртом и мочой.
— Отворите…
Перед ними подвал. Дверь заперта на ключ. Один из полицейских нажимает на нее плечом.
— Эй, кто там, руки вверх…
Электрический фонарь освещает бочонки, клетки с бутылками, ящики с аперитивом. Тишина. Или, вернее, если стоять неподвижно, как приказал инспектор, можно угадать чье-то учащенное дыхание, можно даже поклясться, что слышен трепет чьего-то загнанного сердца.
— Встаньте, Адель…
Она в бешенстве вскочила из-за груды ящиков, она безнадежно отбивается, несмотря ни на что, хочет вырваться из рук полицейских, которым едва-едва удается надеть ей наручники.
— Где твой любовник?
— Не знаю…
— Что ты делала на улице?
— Не знаю…
Она усмехается.
— Легче напасть на беззащитную женщину, чем на Музыканта, а?
У нее из рук вырвали сумку. В баре ее открывают: там только профессиональная карточка, не очень-то почетная, немного мелочи и письма, написанные карандашом, — наверное, письма, которые Музыкант переправлял своей любовнице из тюрьмы, потому что адресованы они в Безье.
Первый полицейский автобус, наполненный до отказа, направляется в участок, где сегодня ночью будет тесно. Много джентльменов в смокингах, много вечерних платьев, забрали даже официантов и швейцаров.
— Ну вот, привели, не его, так хоть его подружку, господин комиссар…
Комиссар Пиолэ допрашивает ее, не очень надеясь на результат:
— Ты уверена, что не хочешь выложить все? Где он?
— Вы его не найдете…
— Забирайте ее… Нет, не в автобус… Пошлите ее к Рондонне…
В меблированных отелях стучат во все двери, проверяют документы, и господам в одних рубашках очень неприятно, что их застали здесь, да еще и не одних.
— Я прошу вас только сделать так, чтобы моя жена…
— Ну, разумеется, разумеется!
— Алло! Это вы, Люка? Скажите, пожалуйста, Мегрэ,
Теперь, когда самое главное сделано, в окрестностях площади Пигаль все успокоилось, словно наступил мертвый штиль после бури. На улицах тише, чем обычно, и полуночники, приезжающие из центра города, удивляются, что в кабачках так уныло, что даже зазывалы окликают их неуверенно.
Четыре часа утра. Люка уже в третий раз возвращается в «Мыс Горн». Мегрэ снял воротничок, галстук.
— У тебя случайно нет табака? Вот уже полчаса, как я выкурил последнюю трубку…
— Адель забрали…
— А его?
Он боится, что ошибается, и все-таки… У Музыканта нет ни гроша, это можно сказать почти наверняка… За день до того, он вышел из тюрьмы, Адели пришлось уехать из Безье без копейки… Он приезжает в Пуасси… Воскресенье… Может быть, он побывал и в Жанневиле? Он заходит в кабачок вслед за Фелиси… Если бы ему удалось соблазнить эту служаночку, одетую как какаду, это ведь было бы проще всего?.. Он легко бы попасть к ней в дом…
Но она награждает его пощечиной!
А на следующий день, в понедельник, старик Лапи был убит в своей спальне. Музыканту пришлось убежать без пакета с деньгами.
— В котором часу задержали Адель?
— Полчаса тому назад… Они нам сразу же позвонили…
— Поезжай… Возьми такси…
— Вы думаете, он…
— Поторопись… Поезжай, говорят тебе…
Мегрэ тщательно запирает дверь, снова садится в кухне у окна, потушив свет и еще раз взглянув на красный панцирь омара, оставшийся на столе.
Глава восьмая
Кофе с молоком для Фелиси
Глаза ее широко раскрыты. Она не знает, который час. Накануне вечером она забыла завести будильник, как она это делает обычно. Комната тонет в полумраке, и только по серебристым полоскам между створками ставен можно угадать, что наступает утро.
Фелиси прислушивается. Она ничего не знает. Она еще не совсем очнулась от сна и не может сразу отличить действительность от своих сновидений. Во сне она ссорилась, помнит, что яростно спорила, даже дралась с этим невозмутимым человеком, которого терпеть не может и который поклялся ее погубить. О, как она его ненавидит!
Кто открывал дверь? Ведь ночью кто-то открывал дверь ее комнаты. Она со страхом ждала. Было совершенно темно. И вдруг желтоватый свет проник в комнату с лестничной площадки, потом дверь затворилась, заворчал мотор… Во сне она часто слышала ворчание мотора…
Она не шевелится, боится пошевельнуться, ей кажется, что над нею нависла опасность, на желудке у нее какая-то тяжесть… Омар… Она вспомнила, что поела слишком много омара… Проглотила снотворное… Он заставил ее проглотить снотворное…