A Lost. (Потерявшаяся.)
Шрифт:
— Нет! – Элайджа готов убить Надю любыми способами, хоть и поклялся ее защищать. — Я думал, что ты умерла!
— Я родилась двадцать шестого апреля 1821 года, а гибрид я с 1840 года, моя магия была настолько сильна, что уничтожала меня изнутри, и моей матери ничего не оставалось, как напоить меня ее кровью, и сломать мою шею, словно тростинку, - Надя просовывает руки, сквозь железную решетку. — Ведьмы научили меня пользоваться силой отдавая Матери природе свою кровь.
— Это невозможно, - Элайджа делает несколько шагов в сторону Нади.
— Но, это
— Ты сделала свой выбор, Надя, - Элайджи тяжело это говорить, ведь он привязался к девушке, словно она его родная дочь. — Оставайся гнить здесь.
Она смеется ему в лицо. За свою жизнь она слышала и более унизительные угрозы. Он уходит с камнем на сердце, его сердце разрывается, от мысли, что Надя будет медленно иссыхать.
— Куда-то собрался брат, - Клаус появился на пороге комнаты Элайджи.
— Да, я намерен, любыми способами, избавить Хейли от этого, - Элайджа рассматривает комнату, как будто прощаясь с ней, ведь он не знает, когда вернется сюда вновь. — И никакой клинок в сердце меня не остановит, брат.
— Я даже не думал об этом , - лицо гибрида озаряет усмешка, но он все равно намерен остановить своего брата.
— Я позвоню, - Элайджа берет в руки дорожный чемодан, и обходит брата стороной.
— Подожди, ты всегда успеешь спасти королеву, - Клаус задерживает брата, хватая его за руку. — У меня для тебя есть новость, поверь, ты точно никуда не уедешь.
— Твоя ложь не остановит меня, Никлаус, - Элайджа освобождает свою руку и направляется в гостиную. — Все же, я дам тебе две минуты, для твоей прекрасной лжи.
— Мне хватит и одной, брат, - Клаус исчезает, и Элайджа слышит, как открывается замочная скважина в подвале, он слышит грохот наручников.
Часом ранее.
— И так, любимая сестра, - Клаус оказывается рядом с Ребеккой.
— Ты пьян, - Ребекка отворачивает свое лицо.
— Не отворачивайся от меня, сестра, - по-детски хмыкает Клаус, но Ребекка знает : когда он пьян, то с ним бесполезно спорить.
— Что тебе нужно, Ник?
– ее тон становится более дружелюбным.
— Правда, - в эту же секунду он вонзает клинок в сердце сестры, и Ребекка уже не может стоять на своих шестнадцати сантиметровых каблуках. — О том, когда мы впервые приехали сюда. С кем был Элайджа? Потому что я знаю, что Силест была прикрытием. Отвечай!
— А то ты не знаешь, - пропищала первородная.
— Катерина Петрова, - довольно произнес тот, и лишь через пять минут тот вытащил клинок из ее груди. — Надя ее дочь, рожденная в 1821 году.
— Откуда ты знаешь? – кашляя поинтересовалась Ребекка.
— Эддисон оказалась очень разговорчивой, с ножом в ее прекрасной шеи, - Клаус сжимает свои руки, и задумывается. — Она сказала, что старейшины ковена наложили на Кетрин заклинание, и она залетела от вампира, потому что они искали любые способы, чтобы добраться до нас.
— Ну, когда
— Я извинюсь за это убийство, сестра, - он улыбается, потому что Клаус Майклсон добился своей цели. — Именно так я и думаю. И ее сила ведьмы доказательство тому. Наша мать была одной из сильнейших ведьм. Хоуп тоже имеет силы ведьмы и вампира. Пора отцу воссоединиться с дочерью.
***
— Отпусти меня! – кричит Надя, но следует за Клаусом, потому что он сильнее, и сжимает ее руку, так сильно, что ей хочется кричать от боли. — Как только я освобожусь от этих чертовых наручников!
Клаус приводит Надю в гостиную, и швыряет к ногам брата.
— Надя, познакомься со своим отцом. Элайджа, познакомься со своей дочерью, - Клаус наблюдает за реакцией Петровой и своего брата. — Вам стоит о многом поболтать, как семье.
Надя с презрением смотрит в глаза Элайджи. Элайджа молчит. Он не знает, что и сказать. Ведь, Надя и вправду может быть его дочерью. Он вспоминает буквально каждую деталь 1820 года : Приезд в Новый Орлеан, дни и ночи проведенные с его Катериной, как ведьмы объявили на них охоту, то злосчастное письмо, в котором Кетрин просила его не искать ее. Надя и вправду может быть его дочерью, пусть это и невозможно, но он узнает правду.
Надя слышала мало о своем отце, и часто, воображала его героем, а Элайджа вовсе не героем.
— Этого не может быть, - кричит ведьма. — Этого не может быть!
— Это возможно, Надя, я был близок с твоей матерью в 1820 году, - и Элайджа даже не собирается это отрицать. — Мы станем семьей. Я все сделаю ради тебя.
Но, она ничего не отвечает. Надя плачет. Девушка стучит кулаками по полу, тем самым давая волю своей злости. Даже если он не ее отец, то заставит ее поверить в это. Слишком долго Надя искала своего отца, чтобы вновь утратить надежду.
— Я знаю, что ведьмы поймали мою мать на пути в Шотландию, в 1820 году, и наложили на нее заклинание, она забеременела мною, и это все что а знаю, - Надя пытается дотронутся до своих висков, но наручники не позволяют ей сделать это.
— Все сходится, Надя, в том году ведьмы любыми способами пытались добраться до моей семьи, и воздействие на меня, через твою мать вполне возможно, - Элайджа подходит к ней, и опускается на колени. — Я прошу твоего прощения.
Надя понимает, что Элайджа и вправду может быть ее отцом, к тому же, он был с Хейли, из-за которой плакала ее мать. Все сходится. В голове Нади сложился логический пазл. И ее татуировка в виде лилии, такая же изображена на золотом браслете Элайджи, на кулоне Клауса и Ребекки. Только сейчас она предала этому значение.