А отличники сдохли первыми - 2: летние каникулы

R. Renton

— Всё, дальше пешком. Скорее всего, шмели, которые вчера искали меня в этой стороне, ночуют где-то рядом. Вон в тех домах или подальше. — Я указал на ряд многоэтажек через дорогу от радиорынка. — На этой пахталке нас услышат.

— Да-а-а... Действительно, раньше он как-то иначе смотрелся... — Выглянув из-за угла, Кира увидела то, что осталось от технического торгового центра. Красно-белый сайдинг, пластиковые рамы и входные группы выгорели полностью, обнажив закопчённый бетонный скелет здания. Некоторые несущие металлические конструкции хоть и не

расплавились, но, очевидно, стали слишком мягкими во время пожарища. И теперь главный вход был завален треснувшими плитами и перекрытиями. А запасные выходы превратились в застывшую смесь чёрного расплавленного пластика, битого стекла и поваленных лестничных пролётов.

— За мной. Пригнись. — Быстро перебежав через дорогу, я укрылся за кустами аллеи, разделявшей проезжие части шоссе и начал осматривать жилые дома в бинокль, пытаясь заметить движение. Караулы, часовые, случайные одиночки... Вроде бы никого.

— А как же мы внутрь попадём? — Кира продолжала изучать радиорынок. — Там же не пролезть...

— Где-то на задах должна быть пожарная лестница, ведущая на крышу. За мной.

Перебежав на парковку, я вновь остановился и осмотрелся. Вдалеке по пустой дороге ковыляла парочка жор. На крыше высоток по-прежнему без движений. Только несколько сонных голубей на самом ближайшем здании.

— И как их всех до сих пор не сожрали. — Проследив за моим взглядом, девчонка тоже заметила птиц

— Ты бы не побрезговала?

— Фу... Да это же крысы летающие.

— Абсолютно верно. Но после Зимней Войны многие не брезговали. Поэтому Весенний Мор обогатился такими замечательными явлениями, как орнитоз, сальмонелла и целый выводок кишечных паразитов. На то, чтобы приготовить птиц основательно у голодающих часто не хватало ни времени, ни терпения, ни умения. Или кто-нибудь отбирал ещё в полусыром состоянии.

— А ты ел?

— Голубей? Нет. На Синичке сейчас полно уток. Мало кто умеет на них охотиться без огнестрела.

— Уток жалко. Они прикольные.

— Зато вкуснее, чем голуби. И на помойках не питаются. Но прожаривать тоже нужно как следует. Вперёд!

Не разгибаясь, мы пробежали через парковку между сгоревших машин и вскоре оставили здание торгового центра между нами и жилым массивом. С другой стороны от нас шёл небольшой лесок, окружавший овраг, по которому текла Сходня. Прямо по курсу, через стометровый пустырь, снова шли жилые дома. Остановившись на углу, я осмотрел их передний край в бинокль.

— Вроде бы пусто... То ли дрыхнут, то ли ещё вчера всё-таки вернулись в Отраду.

— А может их тоже ночные сожрали? Это ж надо додуматься — по ночам тут шляться. В шаге от Волоколамки.

— Мы бы услышали.

Видимо, припомнив вчерашние вопли Костяна, Кира не стала спорить.

— Смотри, тут за углом лестница.
– Я указал на стальную конструкцию, уходившую по стене на крышу.

— Высоковато...

— Помоги. — Вцепившись за борта валявшегося неподалёку мусорного контейнера, мы поставили его обратно на колёса. Переворачивание прошло

без особых громыханий. Но вот когда мы покатили контейнер к нижнему краю стальной лестницы, ржавые колёса начали предательски повизгивать.

— Лезь первая. На крыше сразу скройся от домов. — Я подсадил девчонку на край контейнера и она легко достала оттуда до лестницы. Ловко подтянувшись, брюнетка поставила на нижнюю ступеньку ногу и быстренько полезла вверх. Действительно, хорошая физуха. Тёртый калачик.

Последовав за ней, я вскоре оказался на почерневшей крыше. Здесь было больше следов от боёв, чем от пожара. Вентиляционные блоки в дырках от пуль. Раскуроченные трубы и воздуховоды разбросаны по всей площади. Длинные куполообразные оконные конструкции не расплавлены, а снесены взрывами.

Скрывшись за коробом с гигантским вентилятором, мы снова осмотрели ближайшие дома.

— Вроде никого... — Пробормотала Кира.

— В том то и дело, что никого... Голубей на этих крышах нигде не видно. Не нравится мне это.

— Значит, там могут быть люди?

Я убрал бинокль и кивнул:

— Постараемся побыстрей дело сделать. Бери вон ту трубу за другой конец, по ней спустимся.

Немного измазавшись в старой саже, мы опустили широкий воздуховод в провалившееся окно И сползли по нему на пол верхнего этажа.

Пепел, сажа, металлические каркасы выгоревшей бытовой техники и прилавков. Грязь, хлам и разорение. Под ногами зазвенела россыпь ржавых гильз.

— Эге... Да тут просто бойня была...

— Не обязательно... Трупов нет. — Я осмотрелся и заметил испещрённое выстрелами стену в противоположном конце торгового ряда. — Вон там сидели в укрытии противники этого пулемётчика, а он отсюда не давал им высунуться.

Дошагав до павильона в конце ряда, я пнул по кучке гильз с другой стороны киоска:

— А вот тут их накрыли друзья этого пулемётчика, когда добежали под прикрытием и вдарили с тыла. — Подвинув в сторону закоптившееся окно, рухнувшее на киоск сверху, я показал на обугленные кости среди мусора. — А вот и проигравшие.

— Ох... Тут наверное на каждом этаже такая братская могила... — Кира с любопытством разглядывала небольшой почерневший череп внутри покрытой пеплом каски. Он широко улыбался нам щербатыми зубами.

— Как и в большинстве торговых центров, продуктовых складов, полицейских отделов... Пойдём. Вон туда. — В конце торгового ряда вниз шёл присыпанный пеплом эскалатор.

— Да, помню... Мы тогда с Ромкой в загородных посёлках промышляли. Со стороны города почти постоянно громыхало. И днём и ночью. Сначала никак выспаться не могла. Потом привыкла.

— Слишком много людей. Слишком много оружия. Слишком много патронов. И слишком мало еды и желания договариваться. Винтовка рождает власть. Она же её и отбирает. Другая логика у детишек была не в почёте. В итоге Зимняя Война кончилась только тогда, когда патроны стали на вес золота. А делать новые так толком и не научились. Вон, никто гильзы и не думал собирать.