…А потом ничего не случилось!
Шрифт:
За сребренников звон?…
…Но вдруг, рассветным петухом,
Проснется телефон…
И там не важно, кто звонит,
Пусть даже не тебе,
Но хочется благодарить,
Что позвонить успел
Или успела. В нужный срок.
…И верящий в людей,
Зевая, над Землею Бог
Включает новый день…
детские
В детстве можно долго бежать по склону
Вверх
Безнадежно влюбиться, не подавая виду,
На картинке трусы нарисовать Давиду
Микеланджело, накуриться в подъезде,
Заниматься сексом в неподходящем месте
В неподходящее время с неподходящим партнером,
Обожраться ликером, наутро блевать ликером,
Обожать смазливую блядь, что в соседнем доме,
Ненавидеть себя за то, что потеют ладони,
Изучать себя в зеркало, быть худым и прыщавым,
На квартире Вадима орать под гитару «С причала
рыбачил апостол Андрей!..», пойти на дискач, где девки,
Получить в табло, тупо стоять у стенки,
Входить осторожно стучась или входить без стука,
Оказаться не при делах или последней сукой,
Уходить по белому снегу с разбитым носом,
Встать с дивана, а после – перед вопросом,
Причесаться, вовремя выйти из дома,
Без опозданья прийти…
Всё имеет конец. И детство тоже.
Детство закончилось.
В детстве всё было можно.
прогулки
Будешь по Гоголевскому идти с полной луной в груди,
Будто забыл чего и вот-вот вспомнишь – и оживет.
Время уводит рукою цифр прошлое под уздцы
В март переулками, где вода светится, как звезда.
Строки на льду, головная боль, Бог или черт с тобой,
Ветер хохочет, горит Арбат, близится снегопад.
Встанешь, лицо запрокинув вверх – небо темно, как грех,
Сбитое падает, вниз, без слез, свищет тебя насквозь.
Шел здесь когда-то, тяжел, нетрезв, сердце тащил, как крест,
Пел то ли «Чубчик», то ль «With or without you», сумерки прогрызал,
С рыхлой свободою на горбу, плотью кормил судьбу.
По тротуарам широких скул, снам электронных шкур.
Жил на Земле – значит пил из луж горький цвет Мулен Руж,
Старое фото, где серый флаг гордо страна несла,
Вышел сквозь двор на проспект, как из матери вышел в жизнь,
Встал на распутье семи ветров. Недалеко метро.
Что тебе надо еще, скажи честно? Да был бы жив,
Ее ладошка в твоей руке, мысли в твоем виске.
Сбудется все, чего ты хотел: чтобы летел, летел
Из января или янтаря снег мимо фонаря.
Не
Смейся, пока видишь свет. Потом будешь жалеть о том.
Не возвращайся, забудь пути, коими мог дойти
В пустоши прошлого своего.
Там уже никого.
С.-Пб
Город строили с крыш.
Город наоборот возвели,
Это не был каприз –
В тех краях небо тверже земли.
Сверху вниз. От равнин
Облаков к сирым дольним полям.
От гудящих лепнин
Ниспадали дома к цоколям.
Тяжело и светло
Над землею столетий и бездн
Капители колонн
Опирались на мрамор небес.
Между хлябей и дрягв –
Вертикальный гранитный мираж,
Встал у врат ноября
В вечный вечер закованный страж.
По колено в воде,
Что не пить, но тонуть в ней, но ждать
У нее, но глядеть
На нее. Но не пить никогда.
На Египетский мост
Выходил я, как вызов бросал,
Я стихи тебе нес,
Что рассыпал и не рассказал.
И твой каждый дворец
Пролетая глядел на меня,
Как прекрасный мертвец,
Наклонившийся к гриве коня.
Кто ковал твой язык,
Вялил время у ветра в зубах,
Кто горбатой грозы
Темной медною кровью пропах.
Кто стоит за углом,
Кто узор сочиняет тенёт,
Кто колодцев-дворов
Мрак полярным ковшом зачерпнет.
Город рос сверху вниз,
Но не смог до земли дорасти,
И залив, как карниз,
За который пешком не уйти.
Бледнокожая ночь,
По-чухонски свое лопоча,
Правит меркнущий нож
Дождь соломой лежит по плечам.
Но забудет про нож,
Сняв глухие одежды свои,
И рукой между ног
Она ищет ушедшей любви.
Запрокинув лицо,
В темном бабьем своем естестве,
Ждет, что конь с мертвецом
Прилетит по опавшей листве.
Но его снова нет…
Редкий катер ныряет под мост.
Оставляя волне
Гроздь небесных окурков и звезд.
И у брега Невы
Гоп-компания в три или два-с
Безлошадных живых
Приглашают чекушку на вальс.
Каждый мост, как вопрос.
Город камня за век небольшой –