А ты пребудешь вечно
Шрифт:
— Не сразу, — сказала она. Она подняла глаза и встретилась взглядом с Верденом. Это были серо-зеленые глаза, и в них было испуганное замешательство, по голос ее продолжал звучать тихо и ровно. — Я стала обходить дома всех мальчиков. Миссис Крэнток пошла со мной вместе, и, когда все они сказали одно и то же, что произошла ссора и Джон ушел, миссис Крэнток вывела свою машину и мы проехали по всей Милл-Лейн до Форби и обратно, ища Джона. Мы встретили мужчину, пасшего коров, и спросили его. И почтальона. И доставщика овощей. Но никто Джона не видел. И тогда я позвонила вам.
—
Она кивнула.
— Но почему он пошел туда? Почему? Он разве не боится темноты?
Она продолжала держать себя в руках, но Берден чувствовал, что одно его неверное слово, или жест, или даже какой-то неожиданный звук — и она не выдержит и вскрикнет от ужаса. Он толком не знал ее. Она казалась странной, принадлежала к тому миру женщин, о котором он знал только по газетам. Берден видел на снимках очень похожих на нее женщин, снятых в момент, когда они покидали здания лондонских судов после того, как их признавали виновными в хранении гашиша. Таких, как она, находили мертвыми в гостиничных номерах после чрезмерного употребления барбитуратов и алкоголя. Липа были такими же изможденными и бледными, волосы растрепанными, а одежда вызывала отвращение. Удивление вызывало ее самообладание и приятный нежный голос, который так не вязался с образом, сложившимся у него в силу ее эксцентричного поведения и нездорового образа жизни.
— Миссис Лоуренс, — начал он, — в процессе работы мы десятки раз сталкиваемся со случаями пропажи детей и находим свыше девяноста процентов их живыми и невредимыми. — Инспектор не собирался упоминать о той девочке, которую так и не удалось найти. Может быть, кто-то и скажет ей, какой-нибудь докучливый сосед, но, возможно, к тому времени мальчик уже вернется к своей матери. — Знаете, что случается с большинством из них? Они пускаются в странствия из любопытства или напускной бравады, а потом, заблудившись и оставшись без сил, забиваются в какое-нибудь теплое укромное местечко — и засыпают.
Ее глаза испугали его. Они были огромными и смотрели пристально, почти не мигая. Правда, сейчас он увидел в них слабый проблеск надежды.
— Вы очень добры ко мне, — печально сказала она. — Я верю вам.
Берден проговорил смущенно:
— Это хорошо. Верьте нам, хорошо? Скажите, а в какое время ваш муж приходит домой?
— Я разведена и живу одна.
— Что ж, моему шефу следует узнать об этом, встретиться с вашим… бывшим мужем и так далее.
Ей лет двадцать восемь, не больше, подумал он, а годам к тридцати восьми она уже, наверное, успеет еще раза два выйти замуж и развестись. Один бог знает, какими неисповедимыми судьбами ее занесло из Лондона, где ей по праву надлежало жить, в самую глубинку Сассекса, где она влачила жалкое существование и постоянно служила причиной головной боли для полиции по причине своей нерадивости.
Ее тихий голос, который теперь заметно дрожал, прервал его строгие и, возможно, несправедливые суждения.
— Джон — единственное, что у меня есть. У меня нет больше никого на всем свете, кроме Джона.
Кто же в этом виноват?
—
— О, правда? Она очень мила. В своем большинстве люди здесь милые, хотя они не… — Она замолчала и задумалась. — Они не похожи на тех людей, с которыми я имела дело раньше.
Да уж, подумал Берден. Он бросил взгляд на лоскутное платье. Интересно, куда могла бы какая-нибудь женщина решиться надеть такое?
Она не провожала его до двери. Женщина стояла, уставившись в пространство и играя длинной цепочкой, которая висела у нее на шее. Но, выйдя на улицу, он обернулся и увидел ее белое лицо в окне, в этом страшно грязном окне, которое эти топкие руки никогда не мыли. Их взгляды на мгновение встретились, и он из вежливости заставил себя улыбнуться. Она не улыбнулась в ответ, а только пристально посмотрела на него, и ее лицо в обрамлении тяжелых волос было бледным и тусклым, как окруженная тучами луна.
Миссис Крэнток была опрятной и жизнерадостной женщиной, с седеющими черными кудряшками и ниткой искусственного жемчуга на розовой кофточке-двойке. Она немедленно откликнулась на просьбу Вердена составить компанию миссис Лоуренс. Ее муж ушел с поисковой группой, и в доме оставались лишь Джулиан и его четырнадцатилетняя сестренка.
— Джулиан, когда Джон направился в сторону Милл-Лейн, ты ничего больше не видел? С ним никто не говорил?
Мальчик покачал головой:
— Он просто пошел.
— А что он сделал потом? Он остановился под деревьями или пошел по дороге?
— Не знаю, — поспешно ответил Джулиан и опустил глаза. — Я сидел на качелях.
— А ты не посмотрел в сторону дороги? Не посмотрел, где он?
— Он ушел, — сказал Джулиан. — Гэри сказал, что он ушел и это хорошо, потому что нам малыши не нужны.
— Понятно.
— Он не знает, — ответила сестра мальчика. — Мы и так и сяк его спрашивали, по он правда не знает.
Берден сдался и направился к Динам, в дом номер 63.
— Я не собираюсь обвинять Гэри, — заявила миссис Дин, решительная молодая женщина с агрессивными манерами. — Дети постоянно ссорятся. При чем здесь Гэри, если Джон Лоуренс настолько чувствительный, что стоило его немного поддразнить, и он убежал. Этот ребенок ущербный. Вот в чем корень проблем. Он из неблагополучной семьи, чего же ждать?
Берден и сам так думал.
— Я не виню Гэри, — сказал он. — Я только хочу задать ему несколько вопросов.
— Я не дам его запугивать.
В эти дни Берден заводился от самого незначительного противодействия.
— Вы вольны, — резко сказал он, — пожаловаться на меня начальнику полиции, мадам, если я запугиваю его.
Мальчик лежал в постели, по не спал. Он вышел в халате, угрюмый, с надутыми губами.
— Послушай, Гэри. Я не сержусь на тебя. Никто не сердится. Мы просто хотим найти Джона. Ты ведь понимаешь это, правда?
Мальчик ничего не ответил.
— Он устал, — сказала мать мальчика. — Он же сказал вам, что никого не видел, и довольно.