А в остальном, прекрасная маркиза...
Шрифт:
Пока отец не принялся икать, он успеет еще попортить кровь «Александеру» рассуждениями о «свадебке».
— Сколько вам нужно? — спрашивал щедрый спьяну папа. — Не поскуплюсь! Машину продам, кредит возьму!
— Отдайте лучше наличными, — усмехнулся Саша.
— Мы не собираемся устраивать пышную свадьбу, — сказала я.
— Что? — качнулся на стуле папа. — Моя дочь как залежалый товар шито-крыто распишется? Не будет на то нашего благословения! Грех родне и друзьям не представить женишка, который Интернет с арбузами путает.
Наконец
Нынче после требования, чтобы мы с Сашей принялись немедленно рожать, плодились неукротимо, папа вспомнил, как я маленькой увидела беременную женщину. Спросила, почему тетя такая толстая. Мне объяснили, что внутри живота у нее ребеночек. Я подошла к женщине и спросила: «Тетя, зачем вы съели ребеночка?»
Рассказал папа один раз, все посмеялись. Папа еще выпил и «вспомнил»:
— Да! Вы с детьми не тяните. Маня, когда была маленькой, увидела беременную…
Мы дослушали и слабо улыбнулись. Папа икнул, тряхнул головой и погрозил нам пальцем:
— Внуков требую! Маняша как-то увидела беременную…
Никто не отреагировал. Папа стал икать чаще, мама изготовилась транспортировать его в спальню.
— Маня! — ик. — Ты, — ик, — не на сносях, — ик? Хорошо бы, — ик. — Ты, — ик, — когда была маленькой… — ик. — Увидела, — ик, — беременную, — ик…
Он доикал историю, от которой нас уже тошнило, и мама решительно потянула его из-за стола:
— Пойдем, мне нужно с тобой поговорить.
Мы слышали, как по пути в спальню она уговаривает его полежать. А папа требует коньяка к десерту.
— Он такой только пьяненький, — оправдывалась я перед Сашей. — Да и пьет не часто. Папа умный, добрый, молчаливый, но под градусом…
— Все понимаю, — обнял меня Саша, — не переживай!
Воскресным утром папе, терзаемому похмельем и провалами памяти, мама устроила разбор полетов.
— Ты что творил! Ты что нес! Папа шутит! Папа у нас шутник! Мы со стыда чуть не умерли, дочь едва не рыдала. Я думала, сквозь землю провалюсь. Мальчик первый раз в дом пришел, а ты ему — Александер! Наплел про женихов бывших. Короля из себя корчил! Король Воробейчик!
— Что, так плохо все было? — робко спросил папа.
— Хуже не придумаешь! Зачем ты Сашу заставил загадки отгадывать?
— Про загадки смутно помню.
— Кстати, папочка, — вставила я свое слово, — ты обещал продать машину, взять кредит и подарить нам большую сумму денег.
— Да?! — пораженный папа схватился за больную голову. — Много обещал?
Мы еще некоторое время песочили его на два голоса, пока праведный гнев не улетучился и не взяла верх жалость к больному и убитому стыдом папе. Он без наших требований дал слово не пить. После того случая, когда обвинил дядю Колю в вонючести, папа не брал в рот спиртного целый год.
Мы встречались с Сашей давно, вместе ездили в отпуск и пользовались
И вот теперь будущая свекровь тестирует меня на доблести хозяйки.
Улучив момент, я шепнула Саше:
— Катастрофа! Кажется, совершенно не нравлюсь твоей маме!
Когда сели за стол, Саша не нашел ничего лучшего, как заявить:
— Мама! А Маняша думает, что тебе не понравилась.
Я подавилась куском, закашлялась и метнула на Сашу гневный взгляд. Он похлопал меня по спине.
— Почему же? — спокойно ответила Елизавета Григорьевна. — Вы, Маша, на первый взгляд вполне симпатичная девушка.
И на том спасибо!
Светскую беседу на отвлеченные темы опускаю. Но у меня снова встал поперек горла кусочек крабовой палочки, когда Елизавета Григорьевна спросила:
— Надеюсь, жить вы собираетесь у нас? Места достаточно.
Я похолодела. Несколько раз сглотнула и испуганно смотрела на Сашу. Мы так не договаривались!
— Нет, мамочка! — ответил он и протянул мне стакан с водой. — Мы хотим снимать квартиру.
— Но тогда вам не удастся накопить на свое жилье!
— Как-нибудь выкрутимся.
Елизавета Григорьевна обиженно поджала губы:
— Не думаю, что я бы вас стеснила. А какие условия у ваших родителей, Маша?
— Двухкомнатная квартира. Они бы тоже нас с радостью приняли. Но мы мечтаем жить самостоятельно.
— Хозяин — барин. Еще один вопрос, надеюсь, он не покажется вам неуместным. Я имею право знать. Когда вы планируете детей, Маша?
— Мы планируем, — промямлила я, — но не в ближайшее время.
— Иногда дети заводятся неожиданно, — строго сказала Елизавета Григорьевна, словно речь шла о тараканах. — Последствием аборта может стать абсолютное бесплодие. Вы, Маша, должны отдавать себе в этом отчет!
— Я отдаю, я понимаю, я не буду…
— Когда Маня была маленькой, — пришел на выручку Саша, — она увидела беременную женщину…
— О, нет! — тихо простонала я. — Ты еще икать начни!
Выслушав знаменитую историю из моего детства, Елизавета Григорьевна без тени улыбки резюмировала:
— Очень смешно.
И до конца вечера мы с ней изображали двух космонавтов, которых судьба забросила на орбитальную станцию. Младший космонавт изо всех сил старался понравиться и потому смотрелся неумно, дурковато. Космонавт постарше видел-перевидел всяких летунов и не обольщался.
Только центр управления полетом, то есть Саша, чувствовал себя отлично, внутренне подтрунивая над нашими зажатостью и церемониями. Пытался развлекать, шутил, но юмор был нам недоступен, и над своими остротами Саша смеялся в одиночестве.