a voice
Шрифт:
Мистер Фарел выглядел нормальным человеком, который мог существовать в социуме безо всяких подозрений на частичную потерю рассудка.
– Я – единственный, кто всегда будет честен с вами, ребята. Потому что мне не наплевать на вас. Всё, что вам нужно знать об этом мире, – то, что он лжив и жесток. Ваша жизнь станет чуточку проще, имея вы в запасе какие-то знания или хотя бы заточку.
Так говорил мистер Фарел, когда от него несло средством для мытья окон.
***
Он отстал. Он точно отстал. Я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Покалывание
Черное небо вместе с дождем превращали все вокруг в однородную серость. Листья слетали с деревьев при каждом удачном порыве ветра. Дворники на авто стряхивали слои жидких осадков.
Я иду по оживленному скверу. Уличные музыканты играли на инструментах какую-то знакомую мелодию, вышедшую из моды несколько десятков лет назад. Водители на дорогах поджигали сцепление. Парочки влюбленных, держась за руки, мило улыбались друг другу.
Прекратившийся дождь опустошал квартиры. Улица всё больше дышала людьми. Кафе зажигали теплые огоньки своих рекламных щитов. Из колонок ресторана вытягивала ноты немолодая француженка.
Я подхожу к окну небольшого кафе-вагончика, возле которого стояли два пластиковых столика и семь стульев. Две престарелые пары сидели за одним из столов и весело смеялись, будто бы у них больше не будет такой возможности. Вот они – истинные ценители жизни: старики и калеки.
– Пончик и… банановый латте, – говорю я, быстро прочитав первые строчки «напитков и закусок».
Округлый продавец с нелепыми реденькими усиками озвучивает сумму, и я отдаю ему все свои деньги из карманных запасов.
– Шоколадный или клубничный? – спрашивает он.
Рядом с окошком возникает девушка. Темные локоны, зеленая ветровка, черные ногти, приторный запах обильно разлитых духов. Не замечая меня, она засовывает голову внутрь и говорит:
– Мне как обычно, Тони. Охота начинается.
– Кхм, – кряхтит продавец, кивая в мою сторону.
– Ой, прости, – говорит она, высунув голову, – я тебя не заметила.
– Коричневый или розовый?! – переспрашивает продавец.
От излишнего внимания моя растерянность забила тревогу. Ладони вспотели, щеки потеплели от выступившей красноты.
– Эм… розовый.
– Розовый, – усмехнулся толстяк, повернувшись к кофе-машине.
– Нормальных парней сейчас не найти, – говорит продавец, стоя к нам спиной.
– Угу, – говорит девушка, уставившись на меня, – так ты, значит, из этих?
Она с сожалением кривит темно-розовые губы, хлопая густо накрашенными ресницами.
Тони поворачивается к окну и протягивает мой заказ, добавляя осуждающий взгляд за счет заведения. Я беру еду и, опустив глаза, быстро отхожу от вагончика.
– Передай привет своему парню, – кричит толстяк мне вслед.
– Ладно тебе, Тони, – говорит девушка, – оставь его. Он такой милый.
– Брось, я ведь куда симпатичнее его, – говорит продавец, хрипло посмеиваясь.
Осмелев, я поворачиваюсь лицом к вагончику и с гордостью выкрикиваю:
– Я не гей!
После
– Попался!
Женский вопль застает меня врасплох. Из моего рта вырываются крошки. Я делаю вдох и сразу же кашляю, хватая губами воздух. Из глаз выступают слезы удушья.
– Эй, ты чего? – говорит она, девушка, что стояла со мной у прилавка.
– Что вам, – говорю я, пытаясь прокашляться, – что вам от меня нужно?
В ее руках хот-дог, залитый горчицей и кетчупом, поверх которого насыпана горсть мелко нарезанного лука, и бутылка темного пива. Она откусывает краешек сосиски, хватая при этом приличное количество красно-коричневого соуса.
– Ого, – говорит она и отпивает из бутылки. – Тони сегодня в игривом настроении.
Девушка шмыгает носом, бросает хот-дог на землю и потирает глаза рукавом своей ветровки.
– Это потому что я всё еще не дала ему, понимаешь?
– Угу, – говорю я и отпиваю из своего стаканчика, проталкивая крошки сладким латте.
– Так, а с тобой что не так? Чего ты такой, – она слегка сжимает мое плечо, – зажатый?
Я пожимаю плечами, шмыгаю носом и снова кусаю свой пончик.
– Розовый, – говорит она, глядя на то, как я ем, – негласный символ твоих… предпочтений. Если ты в одиночестве гуляешь по парку, размахивая розовым пончиком, значит, тебе нужен друг, понимаешь?
Я кривлю гримасу.
– Ну раз уж ты не из этих, может, немного прогуляемся, а? Сегодня такой приятный вечер.
– Я… эм… я не знаю.
– Ну же. Я официально приглашаю тебя к себе в гости. Как тебе такое? – говорит она, касаясь указательным пальцем моего носа.
Девушка берет меня за освободившуюся от пончика руку, и вот мы идем в сторону многоэтажных домов.
Улицы не собирались пустеть. Редкие группы людей раскинулись по парку в бессвязном порядке.
Мы заходим в неосвещенный переулок.
– У тебя так колотится сердце. Ты как вообще бывал когда-нибудь в гостях?
– Эм…
– Если нет, то ничего страшного, – говорит она у самого моего уха, и ее рука скользит по моей щеке.
Я оборачиваюсь на каждый мелкий шорох. Сухие листья – датчики движения. Лай собаки заставляет меня вздрогнуть. Я сглатываю слюну, рефлекторно сжав ее пальцы своими.
– Не волнуйся. Мы почти пришли.
Вот он заветный подъезд дома старой постройки. Девушка открывает двери, пропуская меня вперед. Мы подходим к лифту, она жмет светящуюся кнопку, и двери раскрываются, проливая на нас желтый свет. Запах сигарет, растворителя, клея и мочи. Я морщу нос, замечая боковым зрением ее улыбку. Скрип закрывающихся дверей, и уставший лифт нехотя движется вверх.