А вот еще...
Шрифт:
Стена. Уж не говорила ли Диона Карлингтон-Хьюсни что-то про стену?
Можно поставить себе новую первоочередную задачу: добраться до этой стены, решил Зафод. Надо сказать, подобная легкость в принятии судьбоносных решений вообще была ему свойственна. Во что бы то ни стало доберусь до этой стены.
Еще через два шага ноги у него подкосились, и дальше он перемещался на четвереньках, отчаянно работая всеми тремя руками.
— Стена, чтоб ее, — хрипел он. — Стена!
Драконы сочли
— Ей-богу, Бёрни, тебе стоит посмотреть на этого идиота. Помнишь того типа на деревянных ногах? Помнишь, он у нас горел как свечка? Так вот, этот даже смешнее. Бросай все и дуй сюда!
То есть драконов будет еще больше. Славно…
Твари едва не сдували крыльями пузырь искусственной атмосферы, цеплялись за Зафодову одежду острыми когтями.
— Эй, осторожнее! Это парадный президентский костюм! Вы хоть знаете, кто я такой, ящерицы?
Мост вздрогнул от тяжелых шагов — это Хеймдалль, не спеша, вышел посмотреть на расправу. Улыбка у него сделалась шире, чем у мэра Оптимизии с его вставными челюстями, когда тот на свои именины сорвал куш в лотерее, а еще узнал, что его главный, еще со школьных времен соперник облажался, и что заведенное на него, мэра, уголовное дело закрыто.
— Ну что, слабо добежать? — поинтересовался бог, глядя на Зафода сквозь оранжевые стекла лыжных очков.
— Это что, приговор? — не понял Зафод.
— Ты не выполнил задачи, Бабблфокс.
— Я Библброкс, — обиделся президент Галактики. — Может, ты этого и не замечаешь, но всякий раз, когда ты делаешь ошибку в моем имени, мне это неприятно. Я вообще-то позитивно настроенный человек, но это мне почему-то неприятно. И ничего тут нет смешного.
— А по-моему, смешно, Фиблджок, — возразил Хеймдалль и повысил голос, чтобы его услышали продолжавшие плеваться огнем драконы. — А вы как считаете, мои красавчики?
— По мне, так это просто ужас, как смешно, — отозвался альфа-самец в красную полоску, паря над мостом и болтая при этом задними ногами — что труднее, чем кажется со стороны. — Если вас, босс, интересует мое мнение, коверкание его имени — это все равно что…
Следующие звуки, вырвавшиеся из его пасти, мало походили на слова — скорее на визг, перемежающийся намеками на междометия. Впрочем, прежде чем последние успели оформиться в нецензурные выражения, боль окончательно отключила голосовые связки от ответственных за речь долей мозга.
— Какого… — начал Хеймдалль и осекся: на его глазах альфа-самец в красную полоску превратился в облачко плазмы от прямого попадания какого-то неизвестного снаряда.
— Ух ты! — восхитился Зафод. — Всегда хотел узнать, что случится с драконом, если он задержит дыхание.
Новый снаряд угодил соседнему дракону в плечо, и тот штопором устремился вниз, к поверхности планеты, оставляя за собой шлейф иссиня-черного дыма.
— Эй, ты вообще собираешься реагировать? — поинтересовался Зафод. — Где твоя хваленая сверхбыстрая реакция? Или
Хеймдалль очнулся и развил бурную деятельность.
— Летите, мои красавчики! — завопил он. — Прячьтесь внизу!
Драконы разомкнули боевой порядок и разлетелись во все стороны, стараясь быстрее убраться подальше от места, где кто-то расстреливает их товарищей. Однако при всей своей стремительности они не могли оторваться от снарядов, которые целым роем вынырнули из-за горизонта и по мере захвата датчиками целей отворачивали и гнались каждая за своим драконом.
Хеймдалль опять сложил свой рог и набрал номер экстренной связи с Хельхеймом.
— Хель? На нас напали!
— Знаю, — отозвалась дьяволица. — Не беспокойся, я послала несколько дюжин снарядов. Видишь неприятеля?
Хеймдалль всегда славился бдительностью, особенно чуткой благодаря его способности обходиться без сна. В любом скандинавском кабаке вам расскажут, что он увидит, как растет трава, и услышит, как падает на землю лист, — даже если это происходит на другом берегу океана. Однако с тех пор прошло немало времени, и теперь Хеймдалль частенько не прочь вздремнуть после чашечки латте, а уж какой-нибудь листопад и вовсе не заметит.
— Не вижу никого. Только торпеды, летящие со стороны южного полушария.
Хель задумчиво хмыкнула.
— Южного, говоришь? Не с арки Бифроста?
— Да нет. Мост передо мной как на ладони. Говорю тебе, с юга.
— И никаких пришельцев? Ну, хоть зеленых таких, с лазерами, или бластерами, или еще чем таким?
Хеймдалль стиснул Гьяллархорн с такой силой, что тот аж заскрипел.
— Нет. Никаких, Зарк их подери, пришельцев, ясно? Только косяки голубых торпед с розовым выхлопом. Немного похожи на наши, какими я их помню.
— Да нет, нет, — произнесла Хель виноватым тоном подростка, не пропускающего мать к себе в спальню, полную девиц, парней, травы, колес, краденых драгоценностей и прочих предосудительных вещей вплоть до играющей задом наперед музыки. — Не могут это быть наши. У наших выхлоп красный. Ну, светло-красный, но никак не розовый.
Хеймдалль зарычал: еще одного его дракона сбили.
— Плевать мне, какого они цвета. Сбей их, Хель. Можешь их сбить?
— Э… да. Пожалуй, могу. Вот… компьютер вычислил их частоту, и мы можем послать команду на самоликвидацию, что я сейчас и делаю… сейчас.
Оставшиеся торпеды взорвались, разбросав по небу розовые и голубые искры. По льду громко застучали осколки.
— Отлично проделано, — выдохнул Хеймдалль, по щекам которого текли слезы облегчения. — Я доложу Одину о твоих сегодняшних подвигах.
— Правда? Доложишь? Но это же здорово! Конечно, будь это наши торпеды, я бы уничтожила их еще быстрее — ведь их-то частоты я и так знаю. Так что это наверняка не наши торпеды, да и откуда здесь взяться нашим торпедам… В общем, если кто спросит, отвечай, что не наши. Кто-нибудь вроде, например, Одина. Не наши. Понял?