А я леплю горбатого
Шрифт:
— И сама пока не знаю, — чистосердечно призналась я. — Просто так предупредила, на всякий случай. Знаешь, я в последнее время что-то слишком часто начала доверять интуиции, и, мне кажется, этим визитом отношения с Журавлевыми у нас пока не кончаются.
Маринка с Кряжимским нетерпеливо ждали нас в офисе. Секретарша убивала время за компом, а Сергей Иванович повторял мои недавние опыты по опровержению закона Мебиуса. Мы не поняли, сумела ли Маринка навести порядок в своем ведомстве, но вот аналитик явно оказался
— Ну как? — вскочила Мариночка. — Можно готовить репортаж в номер?
— Конечно, можно, — ответил Виктор, вешая мою шубу.
— Только название газеты придется поменять — «Свидетеля» на «Предсказателя» или на что-нибудь в этом роде, — усмехнулась я.
— Как я понял, на этот раз сенсации не получится?
— Ну, не совсем, — вздохнула я и начала рассказывать про обнаруженную нами в деле убитого депутата любовную линию.
Кряжимский курил и сосредоточенно слушал, время от времени выпуская под потолок колечки дыма. Мариночка, затаив дыхание, смотрела на меня так, будто я была героиней аргентинского сериала.
— Неужели мы его в тюрьму посадим? — едва не уронила она напоследок скупую женскую слезу, явно представляя в своих мечтах себя где-то поблизости от ревнивого Журавлева.
Догадавшись, что она, как и многие, определенно считает виновным в смерти депутата Владимирцева именно Андрея Журавлева лишь на том основании, что тот конфликтовал с погибшим, я почти не удивилась. "Хм, убийство на почве ревности — это, конечно, для сериалов самое оно, но для русской действительности как-то не «катит», — подумала я, стараясь не расхохотаться над Маринкиной впечатлительностью.
— Ольга Юрьевна, алиби, — лаконично напомнил Виктор.
— Да, вот еще, — тут же продолжила я, — мы успели пообщаться с соседями. Дело в том, что алиби Андрея Николаевича Журавлева подтверждается только женой Алей. Кстати, по нашим законам жена имеет право не свидетельствовать против мужа, так что даже не знаю, стоит ли принимать всерьез ее показания. А те соседи, которые на Рождество сидели дома, тоже не видели, чтобы Журавлев куда-нибудь выходил в течение всего выходного дня.
— Но они ведь не могут с полной уверенностью утверждать, что он точно не покидал стены собственной квартиры? — задал встречный вопрос Кряжимский.
Виктор кивнул, а мне пришлось продолжить дальше:
— Так или иначе, но нашей команде следует взять на заметку этот факт. А вообще-то, если хотите знать мое мнение, этот Журавлев на изощренное убийство совершенно не способен.
— Почему? — удивилась Маринка. — Вы ведь его даже в глаза не видели, не говорили с ним.
— А нам и не надо с ним говорить, — спокойно ответил Виктор. — Из чего исходит основная линия следствия?
— Разбирается человек
— А Журавлев — ни черта.
— С чего ты взял? Мы у Алевтины об этом даже не спрашивали, — удивилась в свою очередь я.
— Вспомни их квартиру.
Я на секунду задумалась, а потом не могла не согласиться с фотографом: и невооруженным глазом было заметно — люстра повешена как попало, розетки раздолбанные… Но во всем остальном чувствуется твердая мужская рука — балконная дверь не отходит, карнизы прибиты ровно, половицы не скрипят.
— Может быть, просто в квартире совсем недавно произведен ремонт? — предположил Кряжимский. — Или строители были добросовестные, поэтому настелили паркет как положено?
— Нет, вряд ли, — с сомнением покачал головой Виктор.
— Обои бы пора сменить, да и паркет немного обшарпанный, — поддержала я его. — Просто Андрей Николаевич делает в доме все, что может, а по части электричества этот чудак совершенный профан и даже розетку самостоятельно не починит — уж в этом-то Виктору можно верить. Естественно, и думать нечего, что он под ванную полезет проводки подсоединять. Похоже, Владимирцев, как и он, тоже ничего в электричестве не понимал. Но если первый электрика вызвал, то у Журавлевых для этого повода не было — все приборы работают, проводка функционирует…
— Хоть и на «честном слове», — улыбнулся наш всезнающий фотограф с самым довольным видом.
Не знаю, сколько бы еще продолжался этот спор по поводу умений и навыков неизвестного нам Журавлева, но телефонный звонок положил этому конец. Резонно рассудив, что несколько минут отдыха мне не помешают, я чуть ли не на цыпочках стала пробираться к двери своего кабинета.
— Ой, я так рада твоему звонку! — воскликнула Маринка в этот момент так громко, что я от неожиданности чуть не села.
Все остальные тоже обернулись.
— Совсем с ума сошла! — покрутил Виктор пальцем у виска, а Кряжимский только отмахнулся: делать замечания нашей секретарше — работа неблагодарная и даже вредная.
Так как на нашем производстве бесплатная выдача молока не предусматривалась, мы поспешили разойтись по своим рабочим местам, чтобы хотя бы собрать воедино разрозненные мысли. Увы, я напрасно надеялась остаться в одиночестве — буквально через несколько минут ко мне с сосредоточенным лицом вошел Сергей Иванович.
— Ольга Юрьевна, если не ошибаюсь, нашей Марине звонит Сосновский, — неторопливо начал он.
— Может быть, — пожала я плечами. — И что?
Честно говоря, я очень удивилась: раньше Сергей Иванович никогда не касался личной жизни своих коллег и не контролировал их телефонные звонки. А за Мариночкой в нашем офисе давно закрепилась репутация особы непостоянной и легкомысленной, поэтому ее знакомства не вписывались ни в какую категорию нормы. Впрочем, я сразу поняла, что это только начало разговора и пришел Кряжимский вовсе не для доклада о новом ухажере нашей секретарши.