А я такая вот, такая боевая, неспокойная я
Шрифт:
Папа был недоволен:
– Ты чо, совсем сдурела, Авдотья? Светлане надо ко мне привыкать, а ты ее потащила! – на кой черт девчонке какого-то отца знать, его она не больше не увидит, а будет ждать! Чего ты хотела?
– Дак, жалко Сашку-то, намыкался по лагерям-то у немцев и у нас. За что страдал?! – что раненый не пустил пулю в лоб, виноватый, что выжил? Навидалась я таких
Втайне от Левого, она рассказала маме о нашей встрече, и добавила:
– Что-то не верю я Сашке-то! – про командировку что-то говорил, вроде за семьей отпустили… Чует мое сердце – сбежал! Что-то не складывается, а если так, то плохо! – эти волки рыть будут, пока не вернут, да еще и добавят!
А мама рассказывала мне уже в конце жизни, когда она жила со мной, что она всю жизнь ждала Сашу, а он обманул, не приехал, она обиделась на него. Сказала, что только его одного любила. Даже сгоряча сожгла его фото и брата Святослава.
Мне было странным ее признание, что она только Сашу любила. Мама с Левым всю жизнь были счастливой парой, никогда не было ссор между ними, они спокойно решали все проблемы, обсуждая и рабочие дела. У мамы было всего четыре класса школы, а у папы незаконченное высшее, но она, благодаря папе стала образованной. Папа был человеком с энциклопедическими знаниями, разбирался во всем, в том числе и в политике. И мы от него учились всему, читая книги и газеты.
В 1948 году мама родила Ларису, а Левый удочерил меня, и я стала звать его папой. В тот же год пошла в школу. Школа была одна на весь поселок, в нее еще привозили детей, которые жили маленьком поселке для рабочих, живущих в районе золотоискательных разработок.
Подружкой моей в то время была Ирка, белобрысая девчонка, забияка, а так как я все могла стерпеть, не давая сдачи, то она любила надо мной поиздеваться. Как-то мы играли возле ее дома в прятки недалеко от сарайчика ля кур. Сарайчик, высотой чуть выше моего роста, был обнесен сплошным забором с калиткой. Я Ирку искала
– Кука-реку, не догонишь, не догонишь!
И что мне делать? – я даже заплакала, Ирка такая, что можно до вечера не дождаться! А потом все-таки я сообразила, немного повозилась с замком и выскочила, не закрыв калитку, назло Ирке! – пусть родители выдадут ей, замучится за петухами бегать! И еще я поняла, что надо давать сдачи. Когда мы встретились на следующий день, она сказала:
– Ты чо наделала? – я же пошутила, просто убежала поесть, а про тебя забыла. Папа меня за тебя ремнем отхлестал, мы пришли, а ты уже убежала и куры разбежались, и папа заставил меня загонять кур. Я еле справилась, а папа смеялся и не помогал.
– Вот и хорошо! – а я тебе щас еще добавлю, чтоб знала!
Схватила стоящую возле крыльца метлу и отхлестала ее, гоняя по двору. Она с тех пор присмирела и больше не задиралась.
Через дорогу от нас жил прокурор Цапин, с женой, ее все звали Цапихой. Она не работала, целыми днями пела и играла на пианино. Услышав впервые ее пение и игру, я подошла к калитке и стояла, слушая волшебные звуки. Она вышла, увидев меня из окна, очень красивая и молодая, она была одета в атласный длинный китайский халат, расписанный павлинами.
– Ты, кажется, дочка Антонины Васильевны, портнихи? Нравится, как я пою?
– Очень!
– Я Инесса Владиславовна, зови меня просто Инессой, а тебя как тебя зовут?
– Светлана.
– Красивое имя! Ну, заходи, поиграю тебе.
В комнате кроме пианино было много книг и интересных вещей. На пианино стояли канделябры со свечами, много ваз с засушенными цветами в красивых хрустальных и фарфоровых китайских вазах с павлинами, картинами и разные шкатулочки. Пока она пела и играла, я рассматривала корешки книг. Марина Цветаева, Анна Ахматова, Чехов, Блок, Гюго и еще много не известных мне авторов. Заметив мой интерес, она спросила:
Конец ознакомительного фрагмента.