А зачем нам вообще чья-то любовь?
Шрифт:
Там-то, в луже, хоть ворона, живая душа была. Было с кем перед смертью словом обмолвиться. А здесь?
Усох наш горемыка. Охрип. Уснёт, проснётся… Уже сон – не высокий полёт мечты, а глубокий обморок ужаса.
Открыл глаза, как в последний раз, и простонал перед смертью последнее желание:
– Пить… Господи, дай воды.
Голос вдруг такой:
– Воды? – На.
Да как рухнула вода… как снегом на голову. Так говорят. Не скажешь же: "рухнула ведром". А сказать: "Полилась, как из ведра", –
Очухался наш герой. По уши в воде. – Вернее, с носом в воде. Понял, что это не в луже, а в ящике. Там хоть до дна не достать, да воздуху хватает. А здесь – и на полу стоишь, а дышать нечем. Только тихонько подумал, что нужно спасаться. И быстро-быстро стал пить воду. Быстро. Быстро.
Воды стало поменьше. Силы стали покидать, но дышать стало хоть чем-то.
– Ну, я молодец. – Передохнул жёлудь. – Буду жить.
– Э, пацан, типа… Ты чего тут в натуре нарисовался? – Червяк от обилия воды стал из земли выползать да нарвался на жёлудь.
– Меня, вообще-то, свинья сюда впихнула.
– Тебя впихнула, а я сам здесь копаю, так что рули помалу. Отсюда. Пока цел.
– Я не могу.
– Что такое? У нас нет слова "не могу". Не хочешь – научим, не можешь – заставим. – Хрясь за бочину жёлудь. – Ты чё, камень что ли говорящий?
– Я не камень, я – жёлудь, – простонал, скривясь от боли, наш страдалец.
– Какой только твари в этой земле не встретишь… Ну, живи, живи. Пока… Жёлудь.
– Ты жёлудь? Сын дуба? – вдруг услышал Голос убитый горем, одиночеством и человеческим бессердечием наш герой.
Услышал и выдавил из себя признание своего родства с таким отчаянием, что даже слёзы у самого полились ручьем от безысходной жалости к себе.
– Ну, чего плачешь? – Голос был таким мягким и добрым, внимательным, заботливым, родным и до боли знакомым.
– Да, вот…
– Значит, скоро дубом будешь?
– Откуда я знаю, кем я буду?
– Если жёлудь, значит будешь дубом.
– А ты-то откуда знаешь?
– Я?! Да, я … много чего знаю. И не твоего ума дело откуда. Знаю – и всё.
– А кто ты?
– Я?! – Догадайся с трёх раз.
– Что я, ребёнок какой, загадки разгадывать? Не хочешь говорить, так и не говори. Мне-то что с того?
– О, о, о… Какой обиженный.
– Никакой и не обиженный.
– Ладно, Федуд, чего губы надул?
– Я не Федул… – Заулыбался желудёчек.
– Ну, теперь вижу.
– А чего ты видишь?
– Что ты хороший парень.
– Да, уж не совсем плохой.
– Ну, скажем, и совсем неплохой.
– Нормальный.
– Хоть куда.
– Да, уж никому не уступлю.
– Я думаю.
– Ты меня видишь, а я тебя нет. Хоть бы показался, что ли.
– Зачем тебе?
– Просто интересно.
– Просто
– Это ещё почему?
– Потому что потому – всё кончается на "у".
– Интересная ты штучка: как звать тебя не говоришь, показаться не хочешь. Какая-то сплошная загадка.
– Да, такая вот я. Кокетка.
– Так ты девушка?
– Даже свободная.
– Красивая?
– Да, уж не крокодил.
– Ну, не обижайся, я просто так спросил. Я не хотел обидеть.
– Меня обидеть?! – Обидчик сыскался.
– Ну, не заводись.
– Очень надо.
– Эй, а как звать-то тебя?
– У червя спроси.
– Ну, ведь его нет. Эй! Эй! Не исчезай. Поговори со мной.
Вот так женщины разбивают мужские сердца. Все они такие: сперва ласковые, внимательные, заботливые, а потом вдруг – раз, – ветер поменялся, – и их уже не узнать. Ни слова, ни полслова от них не услышишь. – Обиделись. И всё забыли. И никого, и ничего знать не хотят. Ох уж это женское непостоянство! Ох уж эта женская ветреность и несерьёзность!
Ещё скажите, что мужчины так не думают… – Всегда.
А женщины, на самом деле, всегда постоянны. Просто они всему знают своё время. Ещё скажите, что это не так…
Истомился наш желудёчек. Истосковался. – Вот она – любовь. Сердце из груди вырывается. Всё тело – сплошное ожидание: вот-вот придёт желанная. И… Как сказано: "Проси – и получишь"…
– Что? Не ждал меня?
– Ты?! Здравствуй, родная моя.
– Вай. Я бледнею
– Я думал – ты не прийдёшь.
– !!! – Чудак-человек. Да я и не уходила никуда.
– А где же ты была?
– Да, тута. Я ж земля твоя. Или ты не понял?
– Земля?! Моя?
– Ну, как твоя? Замуж возьмёшь – буду твоей, а нет – так на нет суда нет.
– Замуж?
– Ой, жёлудь, ну ты артист. Замуж, конечно. Чё, в первый раз об энтом слышишь? Первый день на этом свете живешь?
– Да, я как-то об этом не думал.
– Ну, думай…
– Стой, не уходи. Не уходи. Не торопись. Давай всё обмозгуем. Всякое дело надо делать холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками.
– Бог мой! Дзержинский! И с кем это я связалась?!
– Да, при чём тут Дзержинский? Тут дело серьёзное. Это ж тебе не с бухты Барахты. Это ж не чувство. Это ж семья. – Ячейка государства. Надо серьёзно к делу подходить.
– Ну, ты пока подходи…
– Стой. Стой.
– Да, я-то стою. Ты ж у нас всё куда-то идти собираешься. Одна беда, что идти, на самом деле, некуда. Один у тебя, парень, выбор: или женишься – или в ящик играешь. Третьего не дано.
– Ну, что ты, в самом деле, такая обидчивая? Я разве сказал, что я против? Я просто хотел… как бы… обсудить дела.