А жизнь так коротка!

Колычев Владимир Григорьевич

– Куда на лето?..

– Да дома будет сидеть. В пионерский лагерь, хоть убей, ехать не хочет...

Наташа – девчонка с характером. Вся в отца.

– Ты ее в Ялту свози. И сама отдохни...

– Нет, Николай уже отгулял свой отпуск. Его в этом году в марте отправили...

– А зачем тебе Николай? Сама поезжай. И я за тобой. Отдохнем, погуляем...

– Эх, Федор, Федор, горе ты мое, – улыбнулась ему Анжела. Красивая женщина, с ума сойти какая красивая. – Ну откуда ты взялся на мою голову?

– Значит,

согласна...

– А Николай?..

– Как-нибудь уболтаешь...

– Ладно, постараюсь...

Никуда не денется от него Анжела. Никуда! Как он скажет, так и будет...

* * *

До Задворска от Москвы Леон добирался четверо суток. Но не устал. А с чего тут устанешь? Путешествие на поезде, да еще в купейном вагоне, сущий кайф. Да еще попутчики хорошие попались. Два мужика, оба веселые. И выпить не прочь. Леона тоже сговорили.

До армии он вообще почти не пил. Зато в Афгане выпивать приходилось, когда случай позволял. Спирт отлично стресс снимает – Леон в этом убедился. Особенно сразу после боя хорошо на грудь принять.

Пока до Москвы добирался, спиртного во рту не держал. И те два дня, которые подле Жоржа провел, к стакану не прикасался. Какая уж тут выпивка, когда с другом беда. Жоржу на войне досталось, до сих пор не оклемался. Позвоночник ему повредило – с трудом передвигается. Но врачи вроде верят, что скоро он будет совсем здоров.

А вот пока из Москвы до Задворска ехали, раз десять за Жоржа тост толкал. За его здоровье заставлял выпить. А как за Героя не выпить? Леон и сам Герой – орден и медаль у него. Только он их никому не показывает. Не хочет хвастаться. Вот матери и отцу покажет. Пусть порадуются за сына...

А Боб с Андроном после Афгана в военное училище поступили. Привлекательной им армейская служба показалась.

Леон вышел из вагона, жадно вдохнул в себя свежий воздух. Родная земля! Только что-то она уходит из-под ног. Ах, да, он же выпивши...

– Леон, дорогой! – услышал он.

И тут же почувствовал тепло девичьего тела. Это его обняла Олеся. Он ощутил вкус ее губ.

– Как ты узнала, что я приезжаю? – спросил он, мягко отстраняясь от нее.

– А я знаю, что ты вот-вот должен приехать. И встречаю каждый поезд...

Вот, значит, как она его ждет. Подруга-героиня... И вид у нее героический. Крепкая баба – в самый раз коня на скаку останавливать. Совсем женщиной стала. Лет двадцать на вид, не меньше. В короткой юбке она и в туфлях на высоких каблуках. Да, фигурка у нее зашибись. Только вот с лицом по-прежнему не все ладно.

Леону хотелось радоваться встрече. Да что-то не получалось. Не тянулась душа к Олесе, и все тут. Но ведь она его два года ждала, не может же он послать ее подальше...

– А ты вроде немного пьян, – хозяйским взглядом посмотрела на него Олеся. – С чего это?

– Дорога долгая... Да и соседи классные... А что, нельзя?

Вот

так, еще и оправдываться приходится.

– Сегодня можно, сегодня все можно...

Ее глаза загорелись шаловливым огнем.

– Мои предки на дачу уехали. Одна я дома...

– Да, это хорошо...

– Может, ко мне поедем?

– Да мне домой надо...

– А потом домой... Завтра утром... Я такой стол накрою... И вообще...

Она прижалась к Леону. Он ощутил жар ее тела – ее желание передалось ему. А что, почему нет?..

Родители Олеси жили неплохо. Трехкомнатная квартира, ремонт дорогой, мебель новая. А еще телевизор с видиком. Каждый день можно боевики смотреть...

Стол и в самом деле был великолепен. Отбивные, колбаска копченая, салат «оливье», икорки красной немного. И водка какая-то иностранная. «Смирнофф». Особенно хорошо было сидеть за этим столом после ванны, в чистом халате на голое тело. Это так Олеся захотела. А Леон не возражал.

Выпили, закусили, поболтали о том о сем, снова выпили... А потом началось «вообще»... Хорошо началось. Олеся прильнула к нему, запустила руку под халат. Он аж застонал от удовольствия.

На этот раз Леон помнил все...

Он проснулся поздно. Взглянул на будильник на прикроватной тумбочке. Одиннадцать часов утра. Хорошо поспал... С похмелья обычно болит голова. Но у него с этим все о\'кей.

Зато болела душа. Дурак, зачем полез на Олесю? Не надо было этого делать. Постелью он еще крепче привязывает ее к себе. А ему это ни к чему. Ну не хочет он быть с ней.

Олеси рядом не было. Но постель еще хранила запах ее тела. И так неуютно от этого запаха.

Леон встал, накинул на себя халат и быстро прошел в кухню. Олеся стояла у плиты и готовила завтрак. Он на миг представил ее своей женой, и ему стало не по себе.

– Дорогой, ты уже проснулся? – не поворачивая к нему головы, спросила она.

Дорогой... Похоже, она считает, что имеет на него права. На душе стало еще муторней.

– Проснулся...

– Умываться – и за стол...

Вроде шутливо говорит, но в голосе звучат и серьезные нотки. Вот так, уже и командует.

«Кажись, влип...»

Чтобы заглушить тоску, Леон снова потянулся к бутылке...

* * *

– Вставай, братан! – услышал Леон голос старшего брата. – Пора!

Иван вместе с семьей жил в квартире с родителями. Квартира у них трехкомнатная – всем места хватает.

Пора вставать... И это в шесть утра... А наверное, и в самом деле пора. Неделю он уже дома. И ни разу даже утренней зарядки не сделал. Только «литробол». Граммов по сто-двести, не больше. Но каждый вечер. И все из-за Олеси. Ну не лежит к ней душа, а бросить ее не может. Чувство долга. Вот и шел к ней на свидание, как на подвиг. Сто граммов для храбрости были просто необходимы.