А жизнь так коротка!
Шрифт:
Пьяно пошатываясь, он постоял на одном месте, а затем с медвежьим напором рванул вперед, ломая на пути кусты и ветви деревьев. Леон и Мизинец двинулись за ним. Похоже, «бригадир» избрал правильный путь.
Они прошли с километр, пока не оказались на дороге, пересекающей лесопосадку. По ней в их сторону шел, громыхая прицепом, трактор «Беларусь». Какой-никакой, а транспорт. Лучше, чем идти пешком.
– Тормози! – велел Вагонетка.
Он уже пришел в себя. Только руки к голове продолжал прикладывать.
Леон и Мизинец
– Эй, вам чего? – подозрительно спросил мужик в грязной клетчатой рубахе и засаленной кепке.
Хорошо, что сперва трактор свой остановил.
– Сто баксов! – показал ему купюру Вагонетка.
И сморщился. Ему больно было говорить.
– Поехали? – продолжил за него Мизинец.
– Только в прицепе...
Им было все равно. Лишь бы поскорее исчезнуть из этих мест.
– На, держи... – Вагонетка сунул мужику сотенную купюру.
– Ничтяк... – Купюра исчезла в его руках.
Приблатненный «таксист» им попался. Так ему хотелось крутым казаться.
– Ты нас не видел, понял? – пригрозил ему Мизинец.
– Э, да я чо, не врубаю?.. Ничего не видел, ничего не знаю...
Водила понимал, что по дороге в город его остановили не законопослушные граждане. В машину сели бандиты, страшилками о которых в последние годы пугают не только детей. Может быть, он и в самом деле будет хранить гробовое молчание. Но на всякий случай «бригадир» велел ему остановиться в двух кварталах от дома с конспиративной квартирой.
Леон, Мизинец первыми выбрались из машины. Вагонетка чуть замешкался. Хреново ему после контузии. Они помогли ему.
«Бригадира» шатало. Но он взял себя в руки. До дома шел нормально, никто не обращал на него внимания. Лифт – ловушка, это правило он знал назубок. Но сейчас ему было наплевать. Поднялся на пятый этаж. Леон и Мизинец, разумеется, следовали за ним. Дверь в квартиру он открыл своим ключом. Вошел в нее, свернул в гостиную, остановился перед диваном. Затем снял с пояса мобильник, связался с Алычой, рассказал в двух словах, какая беда случилась, сообщил, где находится, – на этом разговор закончился. Он еще секунду-две постоял, пошатнулся и бревном рухнул на диван. Леон подошел к нему, на всякий случай пощупал пульс. «Бригадир» был жив, но в отключке.
Хирург и медсестра были на месте. Прикованы к батарее.
– Все в порядке, – пошевелил губами Бес.
В руке он сжимал пистолет. Хорошо, что он ему не понадобился.
– А как у вас?
– Все путем, – криво усмехнулся Мизинец, развязывая медсестру. – Всем амба: и Будильнику, и Коту, и Супцу, и Карлу, и Ржаному... Царствие им небесное...
Он не стал вдаваться в подробности относительно «звеньевого». Ни к чему это было. Перед смертью все равны...
– А Бобер?
– Бобер тоже... Его еще ночью вальнули... Не знал ты, Бес, а теперь знай...
Голос Мизинца наполнился гремучей тоской. Он расклеивался на
– Катюха, – сказал медсестре Леон, – иди, «бригадиру» плохо...
Он взял ее за руку и провел в комнату, где лежал Вагонетка. Следом зашел хирург.
– Что с ним? – деловито спросил он, присаживаясь на край дивана.
Профессиональным движением взял его за руку, нащупал пульс.
– Из гранатомета долбанули, контузия... – объяснил Мизинец.
Голос его звучал бесцветно.
– Доктор, приведи его в порядок... – сказал Леон. – Тебе заплатят. Тебе хорошо заплатят...
– Зачем мне деньги? Вы же все равно нас убьете...
Он даже не удостоил его взглядом. Но Леон не обиделся.
– Нет... Вас не убьют... Это я вам обещаю...
И, не ожидая реакции на его заверения, он вышел из комнаты. Закрыл на все замки входную дверь, спрятал ключи – при всем желании пленникам не убежать. Разве что замки взломают. Но у них кишка тонка.
Холодильник на кухне был полон. Заранее хату харчами затарили. Девять человек неделю могли здесь жить. Но за сутки только трое осталось. Леон, Мизинец да Бес. На «лепил» не рассчитывали – их в расход пустить собирались. На Вагонетку постольку-поскольку – он наездами должен был здесь появляться. Но вот застрял...
– Помянуть пацанов надо, – сказал Леон.
Вместе с Мизинцем они уже накрыли на стол. И Беса накормили. И про пленников не забыли. Вагонетка пока был без сознания. Не волнуйтесь, успокоил их врач, будет ваш старшой жить – ему лишь отлежаться надо пару-тройку деньков. Да Леон и не волновался. Ему было как-то все равно. Он устал. Устал больше душой, чем телом.
И Мизинец захандрил. Глаза в одну точку устремлены, тоска в них гремучая...
– Помянем, – меланхолично кивнул он.
На столе бутылка «Абсолюта», колбаса крупно порезана, хлеб, банка с солеными огурцами вскрыта – и все, больше ничего. Ни тому ни другому не хотелось пиршества. Выпить – да, а закусить хотя бы хлебными крошками...
Бобер, Кот, Супец, Ржаной, Карл, Будильник... Козлом их «звеньевой» был, но сейчас об этом не вспоминали. Не было на него злости. Ни на кого они не злились. Только на самих себя...
Бутылка опустела. И все молчали. Когда ополовинили вторую, Мизинца прорвало:
– Не думал я, что так все будет. Не думал... – Его взгляд был устремлен в пустоту. – Я на зону ведь по глупости попал. Уже после армейки мотоцикл у пацана одного одолжил. Два года получил. За «колючкой», сам знаешь, зверем нужно быть, если человеком хочешь остаться...
Может, он и преувеличивал. Но Леон молча с ним согласился.
– Пацан я крепкий, сам видишь. Железо все два года тягал, качался. И ржавым никогда не был. Вот Алыча меня и взял к себе. Думал, все нормально будет. «Бабки» с бизнесменов буду собирать, по ресторанам с девками гулять. Ну и застрелить, если надо будет, кого-то придется... А вышло...