«А» – значит алиби
Шрифт:
– Давай попробуем. Почему бы нам немного не поболтать? – настаивала я на своем.
– Мне нечего тебе сказать. Да и к чему ворошить старое?
– Неужели тебя не интересует, кто убил Либби?
Он, похоже, решил не утруждать себя ответом. Взяв из штабеля кирпич, плюхнул на стену – примерно на уровне груди, где вел кладку, – толстый слой раствора, напоминавшего серый крупитчатый сыр, и разровнял его мастерком. Потом уложил на него кирпич, несколько раз пристукнул сверху, чтобы тот немного осел, и потянулся за следующим.
Согнув
– Алло? – будто не расслышала.
Он криво ухмыльнулся, так что сигарета чуть не выпала изо рта, и произнес сквозь зубы:
– Ты что, считаешь себя такой уж неотразимой?
Я улыбнулась:
– Слушай, Лайл, какой смысл упираться? Вот ты все отказываешься поговорить со мной, а знаешь, что я могла бы запросто сделать? Потратить всего часа полтора на телефонные звонки в пять-шесть мест и выяснить о тебе абсолютно все, что мне нужно. Причем позвонить, не выходя из своего номера в западном Лос-Анджелесе, и мне это не стоило бы ни цента, все будет оплачено. Да, немало забавного я бы узнала о тебе, как думаешь? Включая твой послужной список и кредитный формуляр. Мне бы сообщили, был ли ты когда-нибудь под арестом, где и как трудился, какие книги брал в библиотеке...
– Вот и выясняй. Мне скрывать нечего.
– Ну зачем нам все это затевать? – продолжала я. – Мне не составило бы труда просветить твою жизнь насквозь, но если уж после этого я опять вернусь сюда, чтобы побеседовать с тобой, это понравится тебе еще меньше, чем сейчас. Ведь у меня тоже может испортиться настроение. Так что расслабься и не выпендривайся, договорились?
– О, я уже вполне расслабился, – сказал он.
– Так почему изменились твои планы относительно юридического колледжа?
– Просто бросил учебу, вот и все, – буркнул он.
– А может, потому, что тебя поймали за курением "травки"? – осторожно выдвинула я предположение.
– А не пойти ли тебе на... – огрызнулся он. – Ты что, прокурор? Мне неохота с тобой говорить, поняла? Тоже мне, нашла преступника.
– Я тебя сейчас ни в чем не обвиняю, а лишь хочу выяснить обстоятельства смерти Либби.
Стряхнув пепел с сигареты, он тут же бросил ее и остервенело вдавил носком ботинка в грязь. Я присела на штабель кирпичей, прикрытых листом рубероида. Лайл глядел на меня из-под полуопущенных век.
– А как ты догадалась, что я курю марихуану? – спросил он отрывисто.
Пошевелив сморщенным носом, я дала понять, что догадалась по запаху.
– Кроме того, вижу, что тебе не больно-то нравится укладывать кирпичи, – заметила я. – Думаю, ты совсем не дурак и не прочь заняться чем-нибудь поинтереснее.
Он опять посмотрел на меня и уже выглядел не столь настороженным, как вначале.
– С чего ты решила, что я не дурак? – спросил он.
– Ведь ты почти десять лет был близок с Либби Гласс, – ответила
– Все равно мне ничего не известно, – довольно грубо бросил он.
– И тем не менее ты знаешь намного больше, чем я на данный момент.
Судя по всему, он уже заколебался, хотя плечи были еще заметно напряжены. Мотнув головой, Лайл вернулся к своей работе. Он опять поддел мастерком влажную цементную массу, шлепнул ее на стенку и разгладил, словно подтаявший торт-мороженое.
– Она отшила меня, как только познакомилась с этим мужиком с севера. Этим адвокатишкой... – наконец буркнул он.
– Лоренсом Файфом?
– Угу, кажется. Она никогда ничего: о нем не рассказывала. Началось у них все с обычных деловых отношений – что-то связанное со счетами. Его юридическая фирма в тот момент как раз расширяла свой бизнес, и он решил перевести всю отчетность на компьютер, понятно? В общем, чтобы установить оперативный контроль за расходами и доходами. Это довольно сложная штука, непрерывные согласования, уточнения, звонки туда-сюда... Он несколько раз здесь объявлялся, приглашал ее после работы выпить с ним, иногда на обед в ресторан. Ну, в общем, она в него втюрилась. Вот и все, что я знаю.
Он взял небольшую железную арматурину и вбил ее под прямым углом в деревянную стену, а сверху положил намазанный раствором кирпич.
– Для чего это? – поинтересовалась я.
– Ах, это. Чтобы кирпичная кладка не упала, а держалась за внутреннюю стенку, – объяснил он.
Я понимающе кивнула, борясь с искушением попробовать самостоятельно положить кирпич.
– Значит, после этого она с тобой порвала? – спросила я, возвращаясь к основной теме.
– Да, почти совсем. Время от времени мы еще встречались, но я прекрасно понимал, что между нами все кончено.
Голос его звучал уже не столь напряженно, в нем теперь чувствовалась скорее горечь, а не злость. Намазав раствором следующий кирпич, Лайл уверенным движением уложил его на место. Мне в спину било нестерпимо жгучее солнце, поэтому я слегка откинулась на рубероид, опершись на локти, и задала новый вопрос:
– От чего, по-твоему, она умерла?
– Возможно, покончила самоубийством, – ответил он, испытующе взглянув на меня исподлобья.
– Самоубийство? Мне это даже в голову не приходило.
– Ты спросила – я ответил что думаю. Она была просто помешана на нем, – добавил он.
– До такой степени, что смогла наложить на себя руки, узнав о его смерти?
– Кто знает? – сказал он, резко взмахнув рукой.
– Откуда она узнала о его смерти?
– Кто-то позвонил ей и сказал.
– А ты откуда это знаешь?
– Потому что она сама мне позвонила. В первый момент Либби просто не знала, что делать.
– Она очень горевала о нем? Плакала? Это ее потрясло?
Похоже, он мысленно возвращался в то, уже далекое прошлое.