А звезды падают вверх

Ручей Наталья

И я снова вспомнила, что да, это было, у Иры, когда он заехал проведать племянников. И улыбнулась, припомнив заодно, какой была беспокойной ночь. Я крутилась, ворочалась, не могла уснуть, когда он так рядом, а сегодня я надеялась, что мы не будем спать оба.

— И хотя спагетти тогда были… другими, — деликатно оценил мои кулинарные таланты Назар, — мне больше нравится сегодняшний вечер. Когда ты смотришь на меня вот так… Надеюсь, ты не рассчитываешь снова сбежать? Мне как-то не очень нравится эта твоя привычка.

— Грешна, —

признала свою вину под колким взглядом, — и каюсь.

— Каешься? Хм, что же, я проверю насколько велико твое раскаяние.

— Каким образом?

— Самым эффектным. Как ты предпочитаешь каяться? На спине, на животе или на коленях?

Невольно вспыхнув, я следила, как Назар медленно водит большим пальцем по бокалу, и не могла посмотреть в глаза.

— Наташ, — позвал он.

Я посмотрела на его подбородок. Чисто выбритый. Потом взгляд скользнул на его грудь, и я не удержалась от вздоха.

— Подойди, — приказал он.

Именно приказал. И я шагнула к нему. По-прежнему пряча глаза.

— Сядь, — новый приказ.

И не было и тени сомнений, чего он хотел, потому что я безумно хотела того же. Я села ему на колени.

— Раздвинь ноги шире, — поглаживая бокал, он ждал, когда я выполню и это распоряжение.

Он явно привык командовать, и складывалось ощущение — не только в сексе. Может, он не всегда был работником электростанции? Была ведь у него другая жизнь, до того, как он развелся с женой…

Я подняла взгляд на мужчину, и на его губах появилась предвкушающая улыбка.

— Так лучше. Хочу видеть твои глаза, чтобы четко прочесть в них раскаяние. Ну?

Я вопросительно изогнула бровь. Он обновил себе в бокале вино, и только потом, видя, что я ничего не делаю, подсказал:

— Когда я пришел, у тебя была неплохая попытка показать, как ты рада, что я догнал тебя. Ты можешь ее повторить.

И на этот раз с катушек слетела я.

Мои пальцы, которым позволили прикоснуться к желаемому, не искали легких путей. Остались пуговицы? Ни к чему! Пусть идут к тем, что уже раскиданы по полу, я так хочу слышать их звук! Ремень? О, нет, несмотря на железную бляху, тоже сомнительная преграда. Так горячо, и так томительно, и ни грамма не стыдно, когда кожей к коже.

Лихорадочные поцелуи, озноб на мгновение, когда отстранилась, чтобы увидеть его, мужчину, который мой. На эту ночь — мой. Он не смутился моего жадного взгляда. Приглашающе двинул бедрами и отставил бокал, а когда я помедлила с возвращением, потянул на себя, заполняя, требуя, не давая времени отдышаться. Бешеный темп сменялся медленным. Дикий танец на стуле… Только двое кружили не по полу, не по паркету, а друг в друге.

Не желая прятаться от него, я стонала, просила, я требовала. А он целовал мои стоны и давал, и требовал сам.

Иногда я путала, где его

руки, а где его губы на мне. Он был всюду. Он был моим. И я каялась, искренне каялась, что пыталась бежать от него. Глупая, столько потеряно времени! Целых два года… впустую…

Когда я со стоном упала ему на грудь, не способная больше ни думать, ни чувствовать, он хрипло спросил:

— Ты ведь не хочешь пока детей?

Я испуганно вздрогнула, а он, несколько раз качнувшись, отстранился, а спустя пару секунд прикоснулся лбом к моему.

— Я так и подумал.

Мы долго сидели на кухне, обнявшись и смакуя вино. Не хотелось ни двигаться, ни вставать, ничего не хотелось. Я рассматривала мужчину, которому, наверное, отсидела колени, но который и не думал от меня избавляться, и в моей душе пускало ростки невольное восхищение.

Я совсем потеряла голову с ним. Ребенок… какой ребенок, когда сама живу на съемной квартире, а мужчина… Этот мужчина со мной, но не мой…

И хорошо, что он подумал за нас двоих.

И за нас двоих решил, что я достаточно отдохнула и готова продолжить раскаяние.

— Итак? — он нахмурился, пронзил меня взглядом. — Это было вступление. Вижу, что ты кое-что осознала, но раскаяние… это пока под вопросом. Покажи, что совладала с грехом. Убеди меня, а иначе…

Я смотрела, как он строит из себя строгого инквизитора, обещая мне сладкую пытку, и улыбалась.

Раскаяние…

Какое, к черту, раскаяние? Если все, о чем я думаю, только взглянув на него, — это грех…

Глава 10

Утром ужасно не хотелось вставать.

Не открывая глаз, я слышала дыхание мужчины, который лежал со мной рядом, чувствовала на своем бедре его руку, и понимала, что не хочу, не хочу никуда идти! Но чтобы его не разбудил будильник моего мобильного, нехотя поднялась. Отключила будильник, тихо прошла в ванную, встала под горячий душ, с улыбкой вспоминая, сколько раз ночью пришлось им воспользоваться…

Мне нравилось быть бесстыдной с этим мужчиной. Я понимала, что препятствия в виде разных городов неизменны, отношения на расстоянии невозможны, и не хотела больше упускать ни минуты с ним.

Мелькнула мысль позвонить Ире и отпроситься, но… Она ведь спросит: почему, зачем, и не отстанет, пока не услышит правду. А мне было как-то неловко признаваться, что я хочу валяться весь день в постели с ее братом. Два года бегала от него, и вот… Так странно…

А еще мелькнула мысль, что вряд ли Назар останется у меня на целый день. Он редко бывает в городе, наверное, захочет поехать пообщаться с сестрой, с племянниками, а тут я заявляю: «Ты знаешь, у меня отгул, и я могу провести этот день с тобой!» Навязчиво. Некрасиво. Нет, не смогу…