А. Азимов, Г. Уэллс
Шрифт:
– Для меня все совершенно естественно, – спокойно ответил Бейли.
– Да, на Земле, – она закрыла глаза, – я иногда пытаюсь представить себе, как вы живете… Толпы людей повсюду. Вы идете по дороге и навстречу вам люди, люди, всюду люди… Десятки людей…
– Нет, сотни, – поправил ее Бейли. – Вы когда-нибудь видели фильмы о жизни на Земле?
– У нас их не очень-то много. Но я видела фильмы-романы о жизни других Миров, где существуют личные встречи и… Там все иначе, не так, как здесь, на Солярии, – заговорила на
Бейли слегка улыбнулся.
– О да, вы никак не можете этого избежать, – он вспомнил толпы людей на подземных улицах, куда-то спешащих, толкающих друг друга. При этом воспоминании у него защемило сердце.
– Вам, наверное, неудобно разговаривать на таком большом расстоянии, Илайдж? – донесся до него голос Гладии.
– А разве мне можно подойти поближе? – спросил он.
– Я думаю, да. Я скажу вам, когда надо остановиться.
Бейли несколько неуверенно шагнул вперед. Гладия кивнула, и он остановился. Несколько секунд она смотрела на него, как завороженная, потом неожиданно спросила:
– Хотите взглянуть на мои световые рисунки?
Бейли с интересом смотрел на Гладию, такую миниатюрную и таинственную. Он пытался представить ее со смертоносным оружием в руках, в приступе ярости опускающей его на голову жертвы. Картина получалась малореалистичной. Однако, подумал он, даже хрупкая женщина в припадке гнева может раскроить череп сильному мужчине, если у нее в руках имеется подходящее оружие.
– Что такое световые рисунки, Гладия? – спросил он.
– Это особая форма искусства, – ответила она. – Хотите посмотреть?
– Конечно, с большим удовольствием, – галантно сказал Бейли.
– В таком случае, идите за мной.
Гладия прошла вперед, Бейли последовал за ней. Он тщательно соблюдал дистанцию примерно в два метра. Это было меньше трети того расстояния, которого требовала Клариса – мысленно заметил он.
Они вошли в комнату, залитую светом. Здесь все сверкало и переливалось.
Гладия с довольным видом взглянула на своего гостя. Бейли ответил ей улыбкой, но ничего не сказал. Он медленно поворачивался, пытаясь разобраться в том, что его окружало. Он не видел ничего, кроме игры света. Блики света причудливо сплетались, образуя геометрическую фигуру, линии, узоры…
Бейли ломал голову, пытаясь подобрать какие-то слова, но смог лишь спросить:
– Предполагается, что это означает что-нибудь или нет?
Гладия рассмеялась своим приятным грудным смехом.
– Это означает все, что вам угодно. Просто световые блики, которые могут вызывать у вас различные эмоции: любопытство, веселье, даже злость. Словом, все, что ощущала я, когда создавала их. Я могу попытаться сделать ваш портрет так, как я вас представляю, хотите? Возможно, он не будет слишком хорошим, так как у меня недостаточно
– Пожалуйста, прошу вас. Мне будет очень интересно.
– Хорошо, – сказала Гладия и бегом направилась в дальний угол, где помещалась какая-то аппаратура. При этом она прошла совсем близко от Бейли, но, казалось, не заметила этого. Гладия коснулась каких-то клавишей, и сиянье и переливы света внезапно потухли.
– О, зачем? – воскликнул Бейли.
– Мне надоели эти рисунки. Я их выключила, чтобы меня ничто не отвлекало.
– Разве для этого у вас нет робота? – спросил Бейли.
– Здесь я не держу роботов, – ответила Гладия. – Это все мое, личное. Беда в том, – продолжала она озабоченно, – что я недостаточно хорошо знаю вас.
Ее пальцы проворно двигались по клавиатуре, Пальцы были ищущими, напряженными, нервными… Вспыхнул густой желтый свет и прорезал извилистую линию. Постепенно возник какой-то странный световой узор, который производил впечатление чего-то устойчивого, несмотря на переливчатость.
– Мне кажется, – сказала Гладия, – что для вас характерны сила и устойчивость.
– О дьявол! – воскликнул Бейли.
– Вы обиделись? – пальцы Гладии приподнялись, и желтые блики стали неподвижными.
– Что вы, нисколько. Просто я не понимаю, как вы делаете это?
– Много раз пробовала, пока не получилось. Это ведь новая форма в искусстве. Лишь немногие постигли его.
– И вы лучше всех, конечно, – мрачно заметил Бейли. – Каждый солярианин или лучший или единственный специалист в своем деле, или то или другое вместе.
– Не смейтесь надо мной, иначе я не окончу ваш портрет, – ее пальцы снова уверенно забегали по клавишам. Внезапно под ее пальцами возник круг серо-стального цвета, который отделил причудливый узор от всего остального.
– Что это? – обратился он к Гладии.
– Как что? Стены, которые вас окружают. То, что держит вас внутри, что не пускает вам никуда. Вы – внутри, разве не так?
Бейли почувствовал грусть. Серый круг как бы отделял его от того, что ему хотелось.
– Эти стены не вечны. Сегодня я вышел за их пределы.
– Ну и как? Очень трудно?
– Не более трудно, чем вам лично встретиться со мной, – он не мог удержаться от того, чтобы не уколоть ее, – вам тоже не очень-то по душе мое присутствие?
Она задумчиво поглядела на него.
– Вы хотели бы выйти на воздух сейчас? Со мной? Просто на прогулку?
Бейли еле удержался, чтобы не крикнуть: «Конечно, нет».
– Уверяю вас, я с детства ни разу не гуляла ни с кем вот так, – она указала пальцем на Бейли, – пока еще светло, и погода хорошая…
Бейли взглянул на свой абстрактный портрет и промолвил:
– Если я пойду, вы уничтожите этот унылый серый круг?
Гладия улыбнулась.
– Это зависит от того, как вы будете себя вести.