А. Азимов, Г. Уэллс

Уэллс Герберт Джордж

– И это все? – спросил Бейли, нахмурившись.

– Все.

– В высшей степени странно. Вы ведь не задали ни одного вопроса, относящегося к Первому Закону?

– Любезнейший мистер Бейли, когда врач вас ударяет по колену резиновым молоточком и нога дергается, не означает ли это, что он проверяет таким образом состояние вашей нервной системы? Или, например, удивляет ли вас, что по реакции вашего зрачка на свет он может сделать вывод о злоупотреблении некоторыми алкалоидами?

– Так каково же ваше решение? – спросил Бейли.

– Мозг Р. Дэниела

создан на основе Первого Закона! – Он резко утвердительно кивнул головой.

– Этого не может быть, – сказал Бейли хриплым голосом.

Бейли поверить не мог, что доктор Джерригел способен принять еще более чопорный вид, чем обычно. Его глаза сузились, и взгляд их стал жестким.

– Уж не хотите ли вы учить меня роботехнике?

– Я не подвергаю сомнений ваши знания, – извиняющимся тоном произнес Бейли. – Но, может быть, вы ошиблись? Ведь вы сами сказали, что никто не знает теории роботов, не оснащенных Первым Законом. Слепой может читать по системе Брайля или пользуясь звуковым аппаратом. Предположим, что вы ничего не слыхали о Брайле, ни об аппарате. Не стали бы тогда утверждать, и не подозревая о своей ошибке, что раз этот человек знает содержание какого-то книгофильма, значит, он зрячий?

– Я вас понял, – более мягким голосом проговорил ученый. – Однако ваш слепой не мог бы читать при помощи глаз, а именно это – пользуясь вашим сравнением – я и проверил. Поверьте мне на слово, мистер Бейли, Р. Дэниел вне всякого сомнения оснащен Первым Законом.

– А что, если он пошел на обман? – Это был отнюдь не самый умный вопрос, и Бейли знал это.

– Исключено. В том-то и разница между человеком и роботом. Мозг человека, как, впрочем, любого млекопитающего, не поддается полному анализу ни одним из существующих математических методов. Поэтому и невозможно с уверенностью предугадать его реакцию. Мозг же робота поддается такому анализу – иначе было бы невозможно его построить. Мы точно знаем, какой должна быть его реакция на определенные возбудители. Ни один робот не способен на фальсифицированные ответы. То, что вы называете обманом, просто-напросто чуждо умственному горизонту робота.

– Тогда давайте рассмотрим конкретный случай. Р. Дэниел все-таки направил свой бластер на толпу. Я сам видел это. Я присутствовал при этом. Верно, он не стрелял. Но не должен ли был Первый Закон вызвать у него какое-либо нервное потрясение? Как вы знаете, этого не произошло. Потом он был совершенно спокоен.

Доктор Джерригел неуверенно потер подбородок.

– Это явная аномалия…

– Ничего подобного, – неожиданно вмешался Р. Дэниел. – Партнер Илайдж, осмотрите бластер, который вы у меня взяли.

Бейли взглянул на бластер Р. Дэниела, который лежал у него в левой руке.

– Откройте патронник, – настаивал Р. Дэниел. – Осмотрите его.

Бейли взвесил все «за» и «против» и с опаской отложил в сторону свой бластер, затем быстрым движением открыл бластер робота.

– Он пуст, – озадаченно сказал он.

– В нем нет заряда, – согласился Р. Дэниел. – При тщательно осмотре

вы убедитесь, что его там никогда не было. Этот бластер не имеет запальника и использоваться как оружие не может.

– Значит, вы направили на людей незаряженный бластер?

– Бластер мне нужен только для того, чтобы выполнять роль детектива, – ответил Р. Дэниел. – Однако если бы меня снабдили настоящим заряженным бластером, я бы мог случайно причинить человеку вред, что, разумеется, немыслимо. Я бы вовремя объяснил вам все это, но вы сердились и не хотели меня выслушать.

Бейли ненавидящим взглядом уставился на бластер, который все еще держал в руке, и тихим голосом сказал:

– Теперь, кажется, все, доктор Джерригел. Благодарю вас за помощь.

Бейли послал за завтраком, но когда его принесли (рулет с дрожжевым орехом и довольно экстравагантный ломтик жареного цыпленка на крекере) он даже к нему не притронулся.

Мрачные мысли в хаотическом беспорядке проносились в его мозгу. На его длинном лице застыло угрюмое выражение.

Он как бы жил в нереальном мире, вывернутом наизнанку мире.

Как это могло случиться? Недавние события тянулись за ним наподобие кошмарного сна, начиная с того места, как он вошел в кабинет Джулиуса Эндерби и внезапно погрузился в паутину убийств и роботехники.

Господи! А ведь прошло только двое суток.

Он упорно искал разгадку в Космотауне. Дважды обвинил в убийстве Р. Дэниела: в первый раз как человека, подделывающегося под робота; во второй – как несомненного робота; и дважды его обвинение рассыпалось в прах.

Теперь он вынужден отступать. Хочет он этого или не хочет, ему придется заняться Нью-Йорком. С прошлой ночи он не может отважиться на это. Его мозг осаждают недвусмысленные вопросы, но он отказывается их слышать, не в силах, наконец. Иначе придется ответить на них, и тогда… О боже, как страшится он этих ответов!

– Лайдж! Лайдж! – Кто-то тряс его за плечо.

– В чем дело, Фил? – спросил Бейли очнувшись.

Филипп Норрис, детектив класса С-5, положил руки на колени и подался вперед, вглядываясь в лицо Бейли.

– Цыпленок! – сказал он. – Скоро его будут давать только по рецепту врача.

– Угощайся, – сказал невыразительно Бейли.

Приличия взяли верх, и Норрис ответил:

– Не стоит, я через минуту иду обедать. Ешь сам… Слушай, что у тебя за делишки с шефом? – спросил он нарочито небрежным тоном.

– Какие делишки?

– Не прикидывайся. Ты знаешь, о чем речь. С тех пор как он вернулся, ты словно поселился у него. В чем дело? Наклевывается повышение?

Бейли нахмурился и почувствовал, как с упоминанием о служебных дрязгах к нему возвращается чувство реальности. У Норриса примерно такой же стаж, как у него, и не мудрено поэтому, что он ревностно следит за всякими признаками предпочтения, оказываемого начальством Бейли.

– Ты что, какое там повышение! – сказал Бейли. – Все это ерунда. А что касается комиссара, то я бы с радостью уступил его тебе. Забирай, ради бога!