А. С. Тер-Оганян: Жизнь, Судьба и контемпорари-арт
Шрифт:
То же самое и в том, что называется «контемпорари арт», оно же «актуальное искусство» — хотя исторически оно и происходит из живописи (и Маяковский был в начале живописцем, и в ранних стихах его это его живописное происхождение выражено напрямую:
А сквозь меня на лунном сельде
Скакала крашенная буква)
и занимаются им в основном те, кто когда-то, в молодости, начинал с «изобразительного искусства», но с тех пор оно так от живописи отделилось и отдалилось, что сейчас в галереях «контемпорари арт» гораздо чаще можно увидеть, как читают стихи, или режут себя бритвой, или вытворяют
Теперь это отдельный, особый вид искусства — есть литература, есть кино, есть живопись, есть театр — а есть контемпорари арт. Почему, кстати, я пользуюсь везде в этой книге именно этим, довольно нелепо звучащим, термином: чтобы подчеркнуть особость, специфичность и несводимость ни к одному какому-либо одному из традиционных видов искусств то, чем занимается А.С.Тер-Оганян и все другие, описанные в этой книге.
Рождественская, Людмила
Ты, в эротического содержанья позе
Стоящая на перекрестке!
Ты, заставляющая сердце мое азбукою морзе
Три точки выколачивать — и три тире — и снова точки, –
О ты, безжалостная бешеная роза!
Какая ты идешь навстречу мне — хорошая!
Какая ты идешь навстречу мне по улице — красивая!
Колотит сердце с нарастающею силою,
И даже — более того! И даже — еще больше!
Я как парализован пребываю. И восторг! И стыд!
Аж сдавливает горло, выедает очи!
Как стыдно мне Немировым ничтожным быть,
А не… А не… Весенней черной мокрой этой ночью
В бандитском страшном переулке сем вечернем
Когда на встречу ты идешь, сияющая сильно
Своим ужасным прямо просто излученьем!
Опасная вся, точно радиоактивная!
Как молния: внезапная, хлыстообразная такая, длинная.
Ростов-на-Дону, сентябрь 1988;
Москва, август 1989;
Тюмень, осень того же года.
…—… = S.O.S.
Среди прочих лиц дамского пола разных мест, разных времен (Стелла; Конина Н; Милюкова А.), наличествуют здесь в некоторой своей части и впечатлением от созерцания некоей личности по имени Рождественская Людмила, с которой автор этих строк был мельком знаком в городе Ростове-на-Дону примерно с осени 1987.
В феврале 1989 там же, в Ростове-на-Дону, происходила выставка «Италия имеет форму сапога» (см.), впервые демонстрирующая в широких масштабах ростовским людям авангардистское искусство в лице организованного и возглавлявшегося А.С. Тер-Оганяном товарищества независимых художников «Искусство или смерть!» (см.)
В середине февраля было ее закрытие, получившееся чрезвычайно развеселым. Народу пришло — не протолкнуться, и все выказывали участникам товарищества всевозможные знаки почтения, в основном, конечно, в виде «Старик, отлично! На, ебни!» (Не такая маловажная в те времена, когда не достать, привилегия — чтобы тебя просто так звали ебнуть), а потом все гурьбой пошли в близлежайшую пивную ракушку, и там праздновали победу авангардизма и вообще наступающих прекрасных новых времен пол-ночи.
И среди прочих
Как беззаконная комета
— и т. д.
И пока автор этих строк, обнаружив этот факт, лихорадочно составлял в голове планы, как бы так ему воспользоваться благоприятным моментом, чтобы —, неукротимый Тер-Оганян А.С. быстро —, и Рождественская Л. становится его подругой, и является ею примерно до середины 1990-х.
В середине 1990-х они расходятся — см. «Бабы — дуры!», разъезжаются по разным жилищам, но дружеские отношения сохраняются: в период, когда Оганян еще пил, именно к Рождественской Л. он отправлялся отлеживать после запоев.
Рок-музыка
увлечение которой в той или иной степени («Битлз» — «Дип Перпл» — «Кинг Кримсон» — панк — ленинградский рок) задела всех советских культурных юношей с конца 1960-х по — конец 1980-х — Оганяна не коснулась абсолютно. Для него вся она — что-то вроде того, что на картинке в заголовке, никакой особой разницы между «Битлз» и Мадонной, он, насколько я понимаю, не обнаруживает.
Романтизм
Душа — ничего не желает,
Кроме покоя.
Сосредоточенная и пустая
Душа оставаться желает, на все остальное —
Искусство, политику, прочее там –
положив с прибором.
В порядке как бы что ли сомнамбулизма.
Дома сидеть в полудреме,
Думать дурацкие мысли,
Перебирать бумажки,
Печатать машиночкой «Ивица», –
Хуй ли я вам, сука-блядь, америкашка?
Лыбиться?!
Скорее угрюмые песни
Предпочитать мене свойственно.
Россия, короче, бедность.
Россия, короче, осень.
Душа хочет киснуть, киснуть,
Она понимает:
И не захочешь романтизма,
Так жизнь заставит!
Москва, ноябрь 1990
Оганяну, вроде бы, нравится это стихотворение, но, мне кажется, последнюю строфу он воспринимал как довесок — нужно же чем-то закончить.
А ведь не довесок, а ведь чрезвычайная там (хотя, конечно, и неприлично так отзываться о собственном сочинении) высказана премудрость: ведь так все и получилось. И у автора вышеприведенных строк, и у самоего Тер-Оганяна А.С.: уж чему-чему он совсем был чужд, так это романтизму в любом его виде — но жизнь заставила: и он теперь в совершенно романтическом духе
Гонимый миром странник,
нищий изгой, преследуемый властями и людьми (см. тюрьма) вполне а-ля Байрон, Бродский или Марина Цветаева.
Русофобия
— Да это просто русофобия в ее чистом виде! Им просто все русское не нравится! — готов воскликнуть, может быть, некоторый из читателей. Автор этих строк порой и сам был готов так воскликнуть, и даже в еще более усиленной форме: «все русское, и потому, и только потому, что оно — русское».