А.Беляев Собрание сочинений том 7

Беляев Александр Романович

Последняя просьба к моим знакомым: не откажите моей сестре в помощи, в которой она будет нуждаться. Пусть все знакомые отнесутся к ней так, как относились ко мне. Заказную бандероль на мое имя доверяю получить сестре моей Н. К. Головкиной. Ключ под подушкой. Головкин».

Пошли по указанному в записке направлению. Стали находить на некотором расстоянии друг от друга части одежды Головкина, а дальше — нашли и его окоченевший труп, еще не тронутый ни бродячими собаками, ни волками…

Представьте эту последнюю ночь

одинокого человека на одинокой станции… Что бы ни привело его к самоубийству, он остался верным служакой до конца. С какой точностью, хладнокровием он отдает последние деловые указания… Кто он? Преступник, безумец или больной человек?..

А потом эта холодная степь… Ночь… Идти навстречу своей смерти, постепенно сбрасывая с себя одежду под ледяным дыханием ветра… И вот он — наг. Наг пред лицом смерти, как нагим явился пред лицом жизни. Жизнь пройдена, одежда — последнее, что связывало его с жизнью, — сброшена…

Холод… Вечная ночь… конец…

Шквал промчался.

Но он закружил еще одну жертву: сестра Головкина не выдержала потрясения — она сошла с ума.

Как только Карасев узнал о смерти Головкина, он тотчас сознался в убийстве Чепикова.

IV

Вот и вся история.

В ней много осталось неразъясненным.

Причастен ли был Головкин к делу убийства Чепикова и краже червонцев? Никто из обвиняемых не указал на него, даже Карасев.

Что привело к самоубийству Головкина?.. Как потом оказалось, не один, а три револьвера последовательно пропадало у него, но он это скрывал. Почему? Не снабжал ли он ими бандитов?

Почему Головкин — как он объяснял — решил, что опоздал поезд, пошел спать и только на другое утро установил пропажу сумок и исчезновение почтальона — хотя он мог легко узнать на станции, прошел ли почтовый поезд?

Не было ли известно ему о преступлении, не пытался ли он дать преступникам время скрыть следы преступления? Почему Карасев донес на Головкина, прося обследовать отделение? И почему Карасев сознался, лишь узнав о смерти завота?

И еще одно странное обстоятельство: за два дня до совершения преступления ТЧ-ское отделение совершенно прекратило работу. Почта, даже телеграммы не доставлялись, будто все вымерли там. Что выбило людей из колеи?.. Что там готовилось?

Удивительно, как мог Головкин прочитать мои мысли о том, что я опасаюсь его побега с деньгами? Загадка!

Много тайн унесли с собою мертвые в могилу, а живые о них не говорят. Молчат и киргизские степи…

Тук-тук… Тук-тук-тук… четко выстукивает телеграфный аппарат в Ы-ском почтово-телеграфном отделении.

Но работают там новые люди.

Сонно, тихо, уныло вокруг…

Будто и не было шквала!

ТРИ ПОРТРЕТА

Кто из нас не читал жуткого рассказа Н. В. Гоголя о портрете

старика, который выходил по ночам из рамы и пугал художника?.. Гоголевский «Портрет», разумеется, — фантазия.

Однако давно известно, что жизнь нередко осуществляет самые смелые фантазии.

Послушайте правдивую историю о трех портретах. Из них два первые не представляли из себя ничего чудесного: они крепко сидели в своих рамах. Зато третий портрет, вопреки «всем законам природы», выскочил из рамы и убежал на село…

ПОРТРЕТ ПЕРВЫЙ

Мужчина средних лет, в форменной тужурке, с ясными пуговицами ведомства Управления почт и телеграфов. Низко остриженные, прилизанные волосы, холеные усы и бородка. Лицо — застывшая маска важности, суровости и самодовольства. Недружелюбный, холодный взгляд.

Рамкой этого портрета служит окошко почтово-телеграфного учреждения.

В контору боязливо входит латаный мужичонко. Он кривит и без того кривые ноги, чтобы не запачкать мокрыми лаптями пол, озирается по сторонам и вдруг видит направленный на него суровый, начальственный, сверлящий взгляд «портрета».

Под этим холодным взглядом мужичонко ежится и переступает с ноги на ногу.

— Ты куда попал?.. — слышит мужичонко грозный голос из окошечка.

— Чаво?..

— Куда ты попал, говорят тебе?.. В кабак?..

Мужичонко недоумевающе смурыжит носом.

— Сними шапку, олух!.. Здесь при-сут-ственное место! — отчеканивает «портрет».

Мужичок с испугом стаскивает рваную овчинную шапку, растрепав мочалу волос на голове.

— Извиняйте… — и подходит на цыпочках к страшному окну.

— Писемцо бы сдать… — и он протягивает корявыми пальцами замусоленный конверт.

Чиновник, не обращая внимания, что-то долго пишет. Мужичонко терпеливо ждет, тяжело вздыхая.

— Писемцо бы… — осмелившись, повторяет он.

— Не видишь, — занят!.. Барин нашелся!.. Не на пожар спешишь, успеешь… — и чиновник углубляется в пересчет бланков открытых писем. Долго считает и раскладывает по стопкам.

В контору входит, шумя шелками, барыня с седыми буклями и направляется к окошечку.

Мужичонко испуганно отступает в сторону.

Чиновник откладывает бланки и принимает заказное письмо.

Вслед за барыней вплывает крупная фигура соборного протопопа, блестя наперсным крестом.

Мужичонко ждет, переминаясь с ноги на ногу.

При виде протопопа на лице «портрета» появляется что-то вроде улыбки.

— Добрый день, отец Иоанн!.. Как изволите поживать?.. Письмецо сынку?.. В Духовную академию. Архиреем будет!.. Хе-хе. Папашеньку в карете возить будет…

Протопоп довольно улыбается.

— Ну, до архирея еще далеко!..

— Извольте квитанцию, отец Иоанн. Завтра соборне служить будете?..

— Соборне.

— Надо будет в люстре новые свечи поставить!