А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.10
Шрифт:
— Я сын Простяги, — с отчаянием сказал царь, уткнувшись лицом в холодный камень. — Простяга умер. Я прошу защиты от заговорщиков. Простяга совершал ошибки. Он не ведал, что делал. Я все исправил: смирил народ, стал велик и недоступен, как ты, я собрал войско… А подлый Бат мешает мне начать завоевание мира… Он хочет убить меня! Помоги!
Он поднял голову. Бог, не мигая, глядел ему в лицо зеленым и белым. Бог молчал.
— Помоги… — повторил царь. — Помоги! Помоги! — Он вдруг подумал, что делает что-то не так и Бог равнодушен к нему, и совсем некстати вспомнил: ведь говорили, что отец его, царь Простяга, умер вовсе
Он скрючился на каменных плитах, кусая руки от нестерпимого ужаса. Разноглазый Бог хрипло дышал над его головой.
— Старая гадюка, — сказал Толя. Эрнст молчал.
На экране сквозь искры помех черным уродливым пятном расплылся человек, прижавшийся к полу.
— Когда я думаю, — снова заговорил Толя, — что, не будь его, Аллан и Дерек остались бы живы, мне хочется сделать что-то такое, чего я никогда не хотел делать.
Эрнст пожал плечами и отошел к столу.
— И я всегда думаю, — продолжал Толя, — почему Дерек не стрелял? Он мог бы перебить всех…
— Он не мог, — сказал Эрнст.
— Почему не мог?
— Ты пробовал когда-нибудь стрелять в человека?
Толя сморщился, но ничего не сказал.
— В том-то и дело, — сказал Эрнст. — Попробуй хоть представить. Это почти так же противно.
Из репродуктора донесся жалобный вой. «ПОМОГИ ПОМОГИ Я БОЮСЬ ПОМОГИ…» — печатал автомат-переводчик.
— Бедные злые люди… — сказал Толя.
ЧАСТНЫЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ
1. Поэт Александр Кудряшов
Валя Петров сам пришел ко мне сообщить об этом. Он стянул с головы берет, пригладил волосы и сказал:
— Ну вот, Саня, все решено.
Он сел в низкое кресло у стола и вытянул свои длинные ноги. Он посмотрел на меня и улыбнулся. Я спросил:
— Когда?
— Через декаду.
– Он вертел в пальцах, складывал и разглаживал берет, - Все-таки назначили меня. Я было совсем потерял надежду.
— Нет, почему же, - сказал я.
– Ведь ты опытный межпланетник.
— Здесь это не имеет значения.
Я достал из холодильника лимонный сок и мед. Мы смешали и выпили.
— Стартуем с "Цифэя", - объявил он.
— Где это?
— Внеземная станция. Спутник Луны.
— Вот как, - сказал я.
– Я думал, Цифэй - это созвездие.
— Созвездие - это Цефэй, - пояснил он.
– А "цифэй" по китайски значит "старт". Собственно, это стартовая площадка для фотонных кораблей.
Он поставил бокал на стол, надел берет, встал, протянул руку.
— Ладно, - сказал он.
— Я пойду.
— А Ружена? Ружена уже знает?
— Нет. Она еще не знает. Я еще не говорил ей.
Он снова сел в кресло. Мы помолчали.
— Это надолго?
– спросил я.
Я знал, что это навсегда.
— Нет, не очень, - ответил он.
– Собственно, мы рассчитываем вернуться через двести лет. Или двести пятьдесят. Ваших, земных, конечно. Очень большие скорости. Почти круглое "це". Ладно… Мне надо идти. Но он не поднимался.
— Выпьем вина, - предложил я.
— Давай.
Мы чокнулись, выпили по бокалу золотистой "Явы".
— Знаешь, -
— Да-да, конечно, - пробормотал я.
– Эйнштейновское сокращение времени и все такое…
Он встал.
— Пойду… Ты будешь провожать меня?
Я кивнул. Он поправил берет и пошел к двери. У дверей остановился.
— Спасибо, Саня, - сказал он.
Я не ответил. Просто не мог сказать ни слова. С Петровым на "Муромце" уходили еще пять человек. Троих я знал: Ларри Ларсена, Сергея Завьялова и Сабуро Микими. Ларсен даже был моим другом, хотя и не таким близким, как Валя. Провожавших было человек десять. Когда до старта осталось около часа, все расселись в кают-компании "Цифэя". На "Цифэе" не было тяжести, и нас обули в ботинки с магнитными подковами. Ружена и Валя держались за руки. Ружена сильно изменилась за это время. Она похудела, глаза ее стали еще больше, и она все время покусывала нижнюю губу. Она была очень красива, я даже не думал, что женщина может быть такой красивой. Валя держал ее за руку и улыбался. Мне показалось, что мысленно он уже со страшной скоростью несется среди отдаленных звезд. Он и Ружена молчали. Только один раз она что-то сказала вполголоса, и он погладил ее по руке.
Остальные тоже молчали. Молоденькая девушка в оранжевом, провожавшая межпланетника, которого я не знал, время от времени всхлипывала. Он краснел и похлопывал ее по плечу ладонью. Я испытывал удивление и недоверие. Мне не раз приходилось провожать людей в Пространство. Другим, наверное, тоже. Но сейчас все было по-другому. С этими шестерыми мы прощались навсегда. Я подумал, что они вернутся, когда никого из нас не останется в живых - ни меня, ни Ружены, ни девочки в оранжевом. Их встретят наши потомки. Может быть, даже их собственные потомки. Через столетия Валя Петров познакомится с девушкой, по фамилии Петрова. "Собственно, я знал одного Петрова, - скажет Валя.
– Он был начальником Третьей звездной экспедиции. Мы были друзьями детства. Может быть, вы его внучка?" - "Кажется, - ответит девушка.
– Только не внучка, а пра-пра-пра-пра…"
— Ты не огорчайся, - сказал Валя громко.
— Я не огорчаюсь, - ответила Ружена.
— Это ведь очень нужно.
— Я понимаю.
— Нет, - сказал Петров, - ты не понимаешь, Руженка! Ты совсем ничего не понимаешь. Вот и Александр не понимает. Сидит Александр и думает: "Ну зачем им это нужно?" Верно, Саня?
Он смеялся. Нет, он не угадал, о чем я думаю. Я знал Валентина с детства и очень любил его. Но он был совсем не такой, как я. Мне всегда казалось, что он издевается надо мной. Он принадлежал к другой породе людей. Он был немножко фанфарон и позер. И он был необыкновенный смельчак. Мало кто решался на штуки, которые он позволял себе, а те, кто решался, отступали или гибли. Но ему все удавалось. Он с улыбочкой шел над пропастями. Наверное, он очень любил себя такого - веселого, небрежного и неуязвимого. Другие тоже любили его. И Ружена любила его. Но что ему? Он и в двадцать четвертый век войдет, наверное, так же - весело улыбаясь и постукивая себя по изношенному ботинку тросточкой, вырезанной бог знает на какой планете.