А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.1
Шрифт:
— Елки-палки,— сказал Садовский.— Если говорить серьезно, то это след одного из археологов.
Жилин замотал головой.
— Во-первых, глина там совершенно окаменела. Возраст следа не вызывает сомнений. Неужели вы думаете, что Усодзуки не подумал о такой возможности?
— Тогда это утка,— упрямо сказал Садовский.
— Скажите, Иван,— сказал Шемякин,— а фотография следа не приводилась?
— А как же,— сказал Жилин.— И фотография следа, и фотография пещеры, и фотография Усодзуки... Причем учтите, у японцев самый большой размер сорок второй. От силы сорок
— Давайте так,— сказал Горчаков.— Будем считать, что перед нами стоит задача построить логически непротиворечивую гипотезу, объясняющую эту японскую находку.
— Пожалуйста,— сказал Шемякин.— Я предлагаю — Пришелец. Найдите в.этой гипотезе противоречие.
Садовский махнул рукой.
— Опять Пришелец,— сказал он,— Просто какой-нибудь бронтозавр.
— Проще предположить,— сказал Горчаков,— что это все-таки след какого-нибудь европейца. Какого-нибудь туриста.
— Да, это либо какое-нибудь неизвестное животное, либо турист,— сказал Влчек.— Следы животных имеют иногда удивительные формы.
— Возраст, возраст...— тихонько сказал Жилин.
— Тогда просто неизвестное животное.
— Например, утка, — сказал Садовский.
Вернулся Быков, солидно устроился в кресле и спросил:
— Н-ну, что тут у вас?
— Вот товарищи пытаются как-то объяснить японский след,— сказал Жилин,— Предлагаются: Пришелец, европеец, неизвестное животное.
— И что же? — сказал Быков.
— Все эти гипотезы,— сказал Жилин,— даже гипотеза о Пришельце, содержат одно чудовищное противоречие.
— Какое? — спросил Шемякин.
— Я забыл вам сказать,— сказал Жилин.— Площадь пещеры — сорок квадратных метров. След ботинка находится в самой середине пещеры.
— Ну и что же? — спросил Шемякин.
— И он один,— сказал Жилин.
Некоторое время все молчали.
— Н-да,— сказал Садовский.— Баллада об одноногом Пришельце.
— Может, остальные следы стерты? — предположил Влчек.
— Абсолютно исключено,— сказал Жилин.— Двадцать пар совершенно отчетливых следов босых ног по всей пещере и один отчетливый след ботинка посередине.
— Значит, так,— сказал Быков.— Пришелец был одноногий. Его принесли в пещеру, поставили вертикально и, выяснив отношения, съели на месте.
— А что? — сказал Михаил Антонович.— По-моему, логически непротиворечиво. А?
— Плохо, что он одноногий,— задумчиво сказал Шемякин.— Трудно представить одноногое разумное существо.
— Возможно, он был инвалид? — предположил Горчаков.
— Одну ногу могли съесть сразу,— сказал Садовский.
— Бог знает какой ерундой мы занимаемся,— сказал Шемякин.— Пойдемте работать.
— Нет уж, извини,— сказал Влчек.— Надо расследовать. У меня есть такая гипотеза: у Пришельца был очень широкий шаг. Они все там такие ненормально длинноногие.
— Он бы разбил себе голову о свод пещеры,— возразил Садовский.— Скорее всего, он был крылатый — прилетел в пещеру, увидел, что его нехорошо ждут, оттолкнулся и улетел. А сами-то вы что думаете, Иван?
Жилин открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого поднял палец и сказал:
— Внимание! Генеральный
В кают-компанию вошел красный, распаренный Юрковский.
— Ф-фу! — сказал он.— Как хорошо, прохладно. Планетологи, вас зовет начальство. И учтите, что у вас там сейчас около сорока градусов.— Он повернулся к Юре.— Собирайся, кадет. Я договорился с капитаном танкера, он забросит тебя на «Кольцо-2».
Юра вздрогнул и перестал улыбаться.
— Танкер стартует через несколько часов, но лучше пойти туда заблаговременно. Ваня, проводишь его. Да! Планетологи! Где планетологи? — Он выглянул в коридор.— Шемякин! Паша! Приготовь фотографии, которые ты сделал над Кольцом. Мне надо посмотреть. Михаил, не уходи, погоди минуточку. Останься здесь. Алексей, брось книжку, мне нужно поговорить с тобой.
Быков отложил книжку. В кают-компании остались только он, Юрковский и Михаил Антонович. Юрковский, неуклюже раскачиваясь, пробежался из угла в угол.
— Что это с тобой? — осведомился Быков, подозрительно следя за его эволюциями.
Юрковский резко остановился.
— Вот что, Алексей,— сказал он,— Я договорился с Маркушиным, он дает мне космоскаф. Я хочу полетать над Кольцом. Абсолютно безопасный рейс, Алексей,— Юрковский неожиданно разозлился.— Ну чего ты так смотришь? Ребята совершают такие рейсы по два раза в сутки уже целый год. Да, я знаю, что ты упрям. Но я не собираюсь забираться в Кольцо. Я хочу полетать над Кольцом. Я подчиняюсь твоим распоряжениям. Уважь и ты мою просьбу. Я прошу тебя самым нижайшим образом, черт возьми. В конце концов, друзья мы или нет?
— В чем, собственно, дело? — сказал Быков спокойно.
Юрковский опять пробежался по комнате.
— Дай мне Михаила,— отрывисто сказал он.
— Что-о-о? — сказал Быков, медленно выпрямляясь.
— Или я полечу один,— сейчас же сказал Юрковский.— А я плохо знаю космоскафы.
Быков молчал. Михаил Антонович растерянно переводил глаза с одного на другого.
— Мальчики,— сказал он.— Я ведь с удовольствием... О чем разговор?
— Я мог бы взять пилота на станции,— сказал Юрковский.— Но я прошу Михаила, потому что Михаил в сто раз опытнее и осторожнее, чем все они, вместе взятые. Ты понимаешь? Осторожнее!
Быков молчал. Лицо у него стало темное и угрюмое.
— Мы будем предельно осторожны,— сказал Юрковский.— Мы будем идти на высоте двадцать-тридцать километров над средней плоскостью, не ниже. Я сделаю несколько крупномасштабных снимков, понаблюдаю визуально, и через два часа мы вернемся.
— Алешенька,— робко сказал Михаил Антонович.— Ведь случайные обломки над Кольцом очень редки. И они не так уж страшны. Немного внимательности...
Быков молча смотрел на Юрковского. «Ну что с ним делать? — думал он,— Что делать с этим старым безумцем? У Михаила больное сердце. Он в последнем рейсе. У него притупилась реакция, а в космоскафах ручное управление. А я не могу водить космоскаф. И Жилин не может. А молодого пилота с ним отпускать нельзя. Они уговорят друг друга нырнуть в Кольцо. Почему я не научился водить космоскаф, старый я дурак?»