А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.2
Шрифт:
— Могу я видеть Костылина? — спросил Поль.
Юноша провел глазами по Полю, заглянул через его плечо на ботинки, посмотрел на кибердворника, который покачивался ступенькой ниже Поля, жаждуще растопырив манипуляторы, и, слегка повернув голову, позвал негромко:
— Саша, а Саша! Выйди на минутку. К тебе здесь какой-то потерпевший.
— Пусть зайдет,— пророкотал из недр лаборатории знакомый бас.
Белобрысый юноша снова оглядел Поля.
— Ему нельзя,— сказал он.— Он сильно септический.
— Так продезинфицируй его,— донеслось
— Долго же тебе придется...— начал юноша.
И тут Поль жалобно воззвал:
— Виу, Саша! Это же я, твой Полли!
В лаборатории что-то с громом упало, из дверей пахнуло прохладным воздухом, как из тоннеля метро, белобрысого юношу отнесло в сторону, и на пороге возник Александр Костылин, огромный, широкий, в гигантском белом халате. Руки его с растопыренными пальцами были чем-то густо смазаны, и он держал их в стороны, как хирург во время операции.
— Виу, Полли! — заорал он, и ополоумевший кибердворник скатился с крыльца и опрометью кинулся вдоль улицы.
Поль бросил свою дубину и беззаветно ринулся в объятия белого халата. Кости его хрустнули. «Вот тут мне и конец»,— подумал он и просипел:
— Прощай... Саша... милый...
— Полли... Маленький Полли! — басисто ворковал Костылин, тиская Поля локтями.— До чего же здорово, что ты здесь!
Поль боролся, как лев, и ему наконец удалось освободиться. Белобрысый юноша, со страхом следивший за сценой встречи, облегченно вздохнул, подобрал дубину с ботинками и подал ее Полю.
— Ну как ты? — спросил Костылин, улыбаясь во весь рот.
— Ничего, спасибо,— сказал Поль.— Жив.
— А мы здесь, как видишь, крестьянствуем,— сказал Костылин.— Кормим вас, дармоедов...
— Вид у тебя очень внушительный,— сказал Поль.
Костылин посмотрел на свои руки.
— Да,— сказал он,— я забыл,— Он повернулся к белобрысому юноше.— Федя, докончи уж сам. Видишь, ко мне Полли приехал. Маленький Либер Полли.
— А может быть, все-таки плюнем? — сказал белобрысый Федя.— Ясно ведь, что не получается.
— Нет, надо закончить,— сказал Костылин.— Ты уж закончи, пожалуйста.
— Ладно,— неохотно сказал Федя и ушел в лабораторию.
Костылин схватил Поля за плечи и с расстояния вытянутой руки принялся его осматривать.
— Ну ничуть не вырос! — сказал он нежно.— Корма у вас там плохие, что ли?.. Постой-ка...— Он озабоченно нахмурился: — У тебя что, птерокар сломался? Что это за вид?
Поль довольно ухмыльнулся.
— Нет,— сказал он,— Я играю в странника. Я иду от самой Большой Дороги.
— Ого! — На лице Костылина изобразилось привычное уважение.— Триста километров! И как?
— Отлично,— сказал Поль.— Только вот ванну бы. И переодеться.
Костылин счастливо улыбнулся и поволок Поля с крыльца.
— Пойдем,— сказал он.— Сейчас тебе все будет. И ванна, и молочко...
Он шагал посредине улицы, волоча за собой спотыкающегося Поля, и приговаривал, размахивая дубинкой с ботинками:
— ...и
— Да ну! Вот здорово! — восклицал Поль,— Это здорово!
— Да-да, все будет... И про блуждающие огни... Помнишь блуждающие огни?.. И как я чуть не женился... И как я по тебе соскучился...
На ферме начинался рабочий день. Улица была полна народу, ребят и девушек, одетых очень пестро и незамысловато. Перед Костылиным и Полем народ в веселом изумлении расступался. Слышались возгласы:
— Странника ведут!
— На вивисекцию, болезного!
— Это новый гибрид?
— Саша, погоди, дай посмотреть!
По толпе распространился слух, что ночью близ лаборатории Костылина сел второй «Таймыр».
— Восемнадцатого века,— уверял кто-то.— А экипаж раздают сотрудникам на предмет сравнительной анатомии.
Костылин отмахивался дубиной, а Поль весело скалил зубы.
— Люблю гласность,— приговаривал он.
В толпе прекрасными голосами пели: «Не страшны мне, молодцу, ни стужа, ни мороз...»
...Странник Поль сидел на широкой деревянной скамье за широким деревянным столом в кустах смородины. Утреннее солнце приятно обжигало его стерильно чистую спину. Поль блаженствовал. В руке у него была.громадная кружка с клюквенным морсом. Напротив сидел и умиленно глядел на него
Александр Костылин, тоже голый по пояс и с мокрыми волосами.
— Я всегда утверждал, что Атос — великий человек,— говорил Поль, делая широкие движения кружкой.— У него была самая ясная голова, и он лучше всех нас знал, чего он хочет.
— Э, нет,— сказал Костылин ласково.— Лучше всех видел цель Капитан. И шел самой прямой дорогой.
Поль отхлебнул из кружки и подумал.
— Пожалуй,— сказал он.— Капитан хотел быть звездолетчиком, и он стал звездолетчиком.
— Ага,— сказал Костылин.— А Атос все-таки больше биолог, чем звездолетчик.
— Зато какой биолог! — Поль поднял палец,— Честное слово, я хвастаюсь, что дружил с ним в школе.
— Я тоже хвастаюсь,— согласился Костылин.— Но подожди пяток лет, и мы будем хвастаться дружбой с Капитаном.
— Да,— сказал Поль.— А вот я мотаюсь, как жесть на ветру. Все хочется попробовать. Ты вот ругался, что я не пишу.— Он со вздохом поставил кружку.— Не могу я писать, когда чем-нибудь занят. Неинтересно мне писать. Пока работаешь над темой, неинтересно писать, потому что все впереди. А когда кончаешь — неинтересно писать, потому что все позади... И не знаешь, что впереди. Знаешь, Лин, у меня все как-то по-дурацки получается. Вот я четыре года работал по теоретической сервомеханике. Мы вдвоем с одной девчонкой решали проблему Чеботарева — помнишь, нам учитель рассказывал? Решили, построили два очень хороших регулятора... В девчонку эту я несчастным образом влюбился... А потом все кончилось и... все кончилось.