А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.3
Шрифт:
Лужу мне, лужу! Тут ведь лужа была! Они в ней лежали! Я их туда положил, змеиное молоко, а их в огонь надо было положить, в огонь! Нет лужи… Земля горела, земля дымилась, и кто-то вдруг с нечеловеческой силой вышиб ее у меня из-под ног…
Глава вторая
Возле койки Гага сидели двое. Один — сухопарый, с широкими костлявыми плечами, с большими костлявыми лапами. Он сидел, закинув ногу на ногу, обхватив колено мосластыми пальцами. Был на нем серый свитер со свободным
Другой был добряк в белом халате. Лицо у него было румяное, молодое, без единой морщинки. Странное какое-то лицо. То есть не само лицо, а выражение. Как у святых на древних иконах. Он глядел на Гага из-под светлого чуба, свисающего на лоб, и улыбался как именинник. Очень был чем-то доволен. Он и заговорил первым.
— Как мы себя чувствуем? — осведомился он.
Гаг уперся ладонями в постель, согнул ноги в коленях и легко перенес зад в изголовье.
— Нормально… — сказал он с удивлением.
Ничего на нем не было, даже простыни. Он посмотрел на свои ноги, на знакомый шрам выше колена, потрогал грудь и сразу же нащупал пальцами то, чего раньше не было: два углубления под правым соском.
— Ого! — сказал он, не удержавшись.
— И еще одна в боку, — заметил добряк. — Выше, выше…
Гаг нащупал шрам в правом боку. Потом он быстро оглядел голые руки.
— Погодите… — пробормотал он. — Я же горел…
— Еще как! — вскричал румяный и руками показал — как. Получалось, что Гаг горел как бочка с бензином.
Сухопарый в свитере молчал, разглядывая Гага, и было в его взгляде что-то такое, отчего Гаг подтянулся и произнес:
— Благодарю вас, господин врач. Долго я был без памяти?
Румяный добряк почему-то перестал улыбаться.
— А что ты помнишь последнее? — спросил он почти вкрадчиво.
Гаг наморщился.
— Я подбил… Нет! Я горел. Огнемет, наверное. И я побежал искать воду… — Он замолчал и снова ощупал шрамы на груди. — В этот момент меня, наверное, подстрелили… — сказал он неуверенно. — Потом… — Он замолчал и посмотрел на сухопарого. — Мы их задержали? Да?.. Где я? В каком госпитале?
Однако сухопарый не ответил, и снова заговорил добряк.
— Да как тебе сказать… — Как бы в затруднении, он с силой погладил себя по круглым коленям. — А ты сам как думаешь?
— Виноват… — сказал Гаг и спустил ноги с койки. — Неужели так много времени прошло? Полгода? Или год… Скажите мне прямо, — потребовал он.
— Да что время… — сказал румяный. — Времени-то прошло всего пять суток.
— Сколько?
— Пять суток, — повторил румяный. — Верно? — спросил он, обращаясь к сухопарому.
Тот молча кивнул. Гаг улыбнулся снисходительно.
—
Сухопарый молча передвигал соломинку из одного угла тонкогубого рта в другой.
— Я ведь могу надеяться снова попасть в свою группу… в столичную школу.
— Вряд ли, — сказал румяный.
Гаг только глянул на него и снова стал смотреть на сухопарого.
— Ведь я — Бойцовый Кот, — сказал он. — Третий курс… Имею благодарности. Имею одну личную благодарность его высочества…
Румяный замотал головой.
— Это несущественно, — сказал он. — Не в этом дело.
— Как это — не в этом дело? — сказал Гаг. — Я — Бойцовый Кот! Вы что, не знаете? Вот! — Он поднял правую руку и показал — опять-таки сухопарому — татуировку под мышкой. — Если вы попытаетесь запихнуть меня куда-нибудь каптером, вы ответите! Мне пожимал руку его высочество, лично! Его высочество пожаловал мне…
— Да нет, мы верим, верим, знаем! — замахал на него руками румяный, но Гаг оборвал его:
— Господин врач, я разговариваю не с вами! Я обращаюсь к господину офицеру!
Тут румяный почему-то вдруг фыркнул, закрыл лицо ладонями и захохотал тонким противным смехом. Гаг ошеломленно смотрел на него, потом перевел взгляд на сухопарого. Тот наконец заговорил:
— Не обращай внимания, Гаг. — Голос у него был глубокий, значительный, под стать лицу. — Однако ты действительно не представляешь своего положения. Мы не можем отправить тебя сейчас в столичную школу. Скорее всего, ты вообще никогда больше не попадешь в школу Бойцовых Котов…
Гаг открыл и снова закрыл рот. Румяный перестал хихикать.
— Но я же чувствую себя… — прошептал Гаг. — Я совершенно здоров. Или я калека? Скажите мне сразу, господин врач: я не калека?
— Нет-нет, — быстро сказал румяный. — Руки-ноги у тебя в полном порядке, а что касается психики… Кто такой был Ганг Гнук, ты помнишь?
— Так точно… Это был ученый. Утверждал множественность обитаемых миров… Имперские фанатики повесили его за ноги и расстреляли из арбалетов… — Гаг замялся. — Вот точной даты я не помню, виноват. Но это было до первого алайского восстания…
— Очень хорошо! — похвалил румяный. — А как относится к учению Ганга современная наука?
Гаг опять замялся.
— Не могу сказать точно… Причин отрицать нет. У нас в школе на занятиях практической астрономией прямо об этом не говорилось. Говорилось только, что Айгон, Пирра… ну и другие… Какга, например… такие же планеты, как наша… Да, правильно! На Айгоне есть атмосфера, открытая великим основоположником алайской науки Гриддом, так что там вполне может существовать жизнь…