А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.4
Шрифт:
Гриша Серосовин вошел по обыкновению без стука, остановился на пороге и спросил:
— Можно к тебе?
Тойво отложил в сторону «Веритикальный прогресс» (сочинение анонимного К. Оксовью) и, склонив голову, оглядел Гришу.
— Можно. Только скоро я ухожу домой.
— Сандро опять нет?
Тойво поглядел на стол Сандро. Стол был пуст и безукоризненно чист.
— Да, третий день.
Гриша сел за стол Сандро и задрал ногу на ногу.
— А ты где вчера пропадал? — Спросил он.
— В Харькове.
—
— Кто еще?
— Да почти все. За последний месяц почти весь отдел побывал в Харькове. Слушай, Тойво, я вот к тебе зачем. Ты ведь занимался «внезапными гениями»?
— Да. Только давно. В позапрошлом году.
— Помнишь Содди?
— Помню. Барталомью Содди. Математик, ставший исповедником.
— Вот-вот, он самый, — сказал гриша. — В сводке есть одна фраза. Цитирую: «По имеющимся данным, Б. Содди незадолго до метаморфоза пережил личную трагедию». Если сводку составлял ты, то два вопроса. Что это была за трагедия, и откуда ты добыл эти данные?
Тойво протянул руку и вызвал свою программу на терминал. Отбор информации закончился. Программа уже считала. Неторопливыми движениями Тойво принялся прибирать стол. Гриша терпеливо ждал. Он привык.
— Раз там написано «по имеющимся данным», — сказал Тойво, — значит, эти данные я получил от Биг-Бага.
Он замолчал. Гриша подождал еще немного, поменял местами скрещенные ноги и произнес:
— Неохота мне с этой мелочью идти к Биг-Багу. Ладно, попробую обойтись… Слушай, Тойво, тебе не кажется, что наш Биг-Баг в последнее время какой-то нервный?
Тойво пожал плечами.
Может быть, — сказал он. — Президент совсем плох. Горбовский, говорят, при смерти. А ведь он их всех знает. И очень хорошо знает.
Гриша произнес задумчиво:
— Между прочим, я с Горбовским тоже знаком, представь себе. Ты помнишь… Хотя тогда тебя у нас еще не было… Покончил с собой Камилл. Последний из чертовой дюжины. Впрочем, казус чертовой дюжины для тебя тоже, конечно, так… сотрясение воздуха. Я, например, в те поры ничего о нем и не слыхивал… Ну, сам факт самоубийства, а точнее сказать — саморазрушения, этого несчастного Камилла никаких сомнений не вызывал. Но непонятно было: почему? То есть понятно было, что жилось ему несладко, последние сто лет своей жизни он был совершенно один… Мы такого одиночества и представить себе не способны… Но я не об этом. Биг-Баг направил меня к Горбовскому, потому что, оказывается, Горбовский в свое время был с этим Камиллом близок и даже как-то пытался его приветить… Ты меня слушаешь?
Тойво несколько раз кивнул.
— Да, — сказал он.
— Знаешь, какой у тебя вид?
— Знаю, сказал Тойво. — У меня вид человека, который напряженно думает о чем-то своем. Ты мне это уже говорил. Несколько раз. Штамп. Согласен?
Вместо ответа Гриша вдруг выхватил из нагрудного
— Вяло.
«Вяло», — написал он стилом на листке перед собой.
— Вы меня щадите, сударь, — произнес он. — А щадить меня не надо. Это мне вредно.
— Ты понимаешь, Тойво, — проникновенно сказал Гриша, — я знаю, что у тебя хорошая реакция. Не блестящая, нет, но хорошая, добротная реакция профессионала. Однако вид твой… Пойми, как твой тренер по субаксу я просто считаю себя обязанным время от времени проверять, способен ли ты реагировать на окружающее или на самом деле пребываешь в каталепсии…
— Все-таки я сегодня устал, — сказал Тойво. — Сейчас досчитает программа, и пойду я домой.
— А что у тебя там? — Спросил Гриша.
«У меня там», — написал Тойво на листке бумаги и сказал.
— У меня там киты. У меня там птицы. У меня там леминги, крысы, полевки. У меня там много малых сил.
— И что они у тебя там делают?
— Они у меня гибнут. Или бегут. Они умирают, выбрасываясь на берег, топятся, улетают с мест, где жили веками.
— Почему?
— Этого никто не знает. Два-три века назад это было обычным явлением, хотя и тогда не понимали, почему это происходит. Потом долгое время этого не было. Совсем. А сейчас началось опять.
— Позволь, — сказал Гриша. Все это, конечно, страшно интересно, однако причем здесь мы?
Тойво молчал, и, не дождавшись ответа, Гриша спросил:
— Ты считаешь, что это может иметь отношение к странникам?
Тойво старательно, со всех сторон оглядел стило, вертя его в пальцах, взял за кончик и почему-то поглядел на свет.
— Все, что мы не умеем объяснить, может иметь отношение к странникам.
— Чеканная формулировка, — восхищенно сказал Гриша.
— А может и не иметь, — добавил Тойво. — Где ты достаешь такие красивые вещицы? Казалось бы — стило. Что может быть банальней? А на твое стило приятно смотреть… Знаешь, — сказал он, — подари ты его мне. А я подарю его Асе. Я хочу ее порадовать. Хоть чем-то.
— А я хоть чем-то порадую тебя, — сказал Гриша.
— А ты хоть чем-то порадуешь меня.
— Бери, — сказал Гриша. — Владей. Дари, преподноси, соври чтонибудь. Дескать, сам спроектировал для любимой, ночами мастерил.
— Спасибо, — произнес Тойво, засовывая стило в карман.
— Но имей в виду! Гриша поднял палец. — Здесь за углом, на улице Красных Кленов, стоит автомат и печет такие вот стилья.
Тойво снова вынул стило и принялся его рассматривать.
— Все равно, — грустно сказал он. — Вот ты этот автомат на улице Красных Кленов заметил, а мне бы и в голову не пришло его замечать…