А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.6
Шрифт:
— Чертовски завлекательная женщина, — заявил Симонэ. — С ума можно сойти. — Он подцепил кием платочек, погрузил нос в кружева и закатил глаза. — Прелесть!.. У вас, я вижу, тоже без всякого успеха, инспектор?
— Вы бы побольше путались под ногами, — мрачно сказал я, собирая шары в треугольник. — Кто вас просил торчать здесь, в бильярдной?
— А зачем вы, голова садовая, повели ее в бильярдную? — резонно возразил Симонэ.
— Не в номер же к себе
— Не умеете — не беритесь, — посоветовал Симонэ. — И поставьте шары ровнее, вы имеете дело с гроссмейстером… Вот так. Что играем? Лондонскую?
— Нет. Давайте что-нибудь попроще.
— Попроще так попроще, — согласился Симонэ.
Он аккуратно положил платочек на подоконник, задержался на секунду, склонив голову и заглядывая сквозь стекло куда-то вбок, потом вернулся к столу.
— Вы помните, что сделал Ганнибал с римлянами при Каннах? — спросил он.
— Давайте, давайте, — сказал я. — Начинайте.
— Сейчас я вам напомню, — пообещал Симонэ. Он элегантнейшим образом покатал кием биток, установил его, прицелился и положил шар. Потом он положил еще шар и при этом разбил пирамиду. Затем, не давая мне времени извлекать его добычу из луз, он закатил подряд еще два шара и наконец скиксовал.
— Ваше счастье, — сообщил он, меля кий. — Реабилитируйтесь.
Я пошел вокруг стола, выбирая шар полегче.
— Глядите-ка, — сказал Симонэ. Он снова стоял у окна и заглядывал куда-то вбок. — Какой-то дурак сидит на крыше… Пардон! Два дурака. Один стоит, я принял его за печную трубу. Положительно, мои лавры не дают кому-то покоя.
— Это Хинкус, — проворчал я, пристраиваясь поудобнее для удара.
— Хинкус — это такой маленький и все время брюзжит, — сказал Симонэ.
— Ерундовый человечек. Вот Олаф — это да. Это истый потомок древних конунгов, вот что я вам скажу, инспектор Глебски.
Я наконец ударил. И промазал. Совсем несложный шар промазал. Обидно. Я осмотрел конец кия, потрогал накладку.
— Не разглядывайте, не разглядывайте, — сказал Симонэ, подходя к столу. — Нет у вас никаких оправданий.
— Что вы собираетесь бить? — спросил я недоуменно, следя за ним.
— От двух бортов в середину, — с невинным видом сообщил он.
Я застонал и пошел к окну, чтобы не видеть этого. Симонэ ударил. Потом еще раз ударил. Хлестко, с треском, с лязгом. Потом еще раз ударил и сказал:
— Пардон. Действуйте, инспектор.
Тень сидящего человека запрокинула голову и подняла руку с бутылкой. Я понял, что это Хинкус. Сейчас отхлебнет как следует и передаст бутылку
— Вы будете бить или нет? — спросил Симонэ. — Что там такое?
— Хинкус надирается, — сказал я. — Ох, свалится он сегодня с крыши.
Хинкус основательно присосался, а затем принял прежнюю позу. Угощать стоявшего не стал. Кто же это такой? А, так это же чадо, наверное… Интересно, о чем чадо может разговаривать с Хинкусом? Я вернулся к столу, выбрал шар полегче и опять промазал.
— Вы читали мемуар Кориолиса о бильярдной игре? — спросил Симонэ.
— Нет, — сказал я мрачно. — И не собираюсь.
— А я вот читал, — сказал Симонэ. Он в два удара кончил партию и наконец разразился своим жутким хохотом. Я положил кий поперек стола.
— Вы остались без партнера, Симонэ, — сказал я мстительно. — Можете теперь сморкаться в свой приз в полном одиночестве.
Симонэ взял платочек и торжественно сунул его в нагрудный карман.
— Прекрасно, — сказал он. — Чем мы теперь займемся?
Я подумал.
— Пойду-ка я побреюсь. Обед скоро.
— А я? — спросил Симонэ.
— А вы играйте сами с собой в бильярд, — посоветовал я. — Или ступайте в номер к Олафу. У вас есть деньги? Если есть, то вас там примут с распростертыми объятиями.
— А, — сказал Симонэ. — Я уже.
— Что — уже?
— Уже просадил Олафу двести крон. Играет как машина, ни одной ошибки. Даже неинтересно. Тогда я взял и напустил на него Барнстокра. Фокусник есть фокусник, пусть-ка он его пощиплет…
Мы вышли в коридор и сразу же наткнулись на чадо любимого покойного брата господина дю Барнстокра. Чадо загородило нам дорогу и, нагло поблескивая вытаращенными черными окулярами, потребовало сигаретку.
— Как там Хинкус? — спросил я, доставая пачку. — Здорово надрался?
— Хинкус? Ах, этот… — Чадо закурило и, сложив губы колечком, выпустило дым. — Ну, надраться не надрался, но зарядился основательно и еще взял бутылку с собой.
— Ого, — сказал я. — Это уже вторая…
— А что здесь еще делать? — спросило чадо.
— А вы тоже с ним заряжались? — спросил Симонэ с интересом.
Чадо пренебрежительно фыркнуло.
— Черта с два! Он меня и не заметил. Ведь там была Кайса…
Тут мне пришло в голову, что пора наконец выяснить, парень это или девушка, и я раскинул сеть.
— Значит, вы были в буфетной? — спросил я вкрадчиво.
— Да. А что? Полиция не разрешает?
— Полиция хочет знать, что вы там делали.