А.Н.О.М.А.Л.И.Я. Дилогия
Шрифт:
Я тянул время, потому что не знал, о чем докладывать генералу. Растаявшие на глазах у милиционеров заводские трубы, аккуратный газон на месте корпусов «Фенолита», дикая, невероятная чистота на пустых складах, какие‑то «перевернутые» и «тихие», – что все это могло означать, как такое могло произойти, – у меня не было (и не могло быть) никаких объяснений. После допроса Саши Попова мы отрабатывали версию применения психотронного оружия. Но тогда почему не работают двигатели автомобилей? Почему погасли дисплеи мобильников? А что, если психотронная атака нанесла сокрушительный
Удивления больше не было, невероятность происходящего наконец‑то вызвала своеобразную анестезию, но от этого не становилось легче, потому что не было ни одного ответа на вопрос «что делать?».
– Анжела, но почему здесь? Почему ты каталась на лыжах так далеко от бабушкиного дома? Кто тебя отпустил одну?
Анжела пожала плечами. Точно так же пожимала плечами Лиля, ее мать, в которую я даже был одно время немножко влюблен, как, впрочем, бывал влюблен практически во всех рыжеволосых и зеленоглазых молодых женщин.
– Дядя Игорь, – сказала Анжела. – Я сама не пойму. Я рядом с домом каталась, а потом как‑то шла, шла…
«Шла, шла, – думал я, – и прошла двадцать километров. Незаметно для самой себя. Пересекла между делом несколько шоссе и парочку воинских частей, огражденных по периметру заборами и колючей проволокой».
– Анжела, послушай, – как можно более ласково сказал я, – скажи еще раз, как ты называешь этих людей…
– Которые перевернулись?
– Да, которые перевернулись. – Слово далось мне почему‑то не без труда.
– Я их вначале называла про себя «мутики», а теперь думаю, что лучше называть их «тихими». Да, они «тихие».
– Анжела, а что ты думаешь о себе? Кто ты? – совсем вкрадчиво спросил я и замер.
– А я не знаю, – ответила она просто. – Я про себя не очень‑то много знаю.
– Как это? – влез Бур.
– А вы про себя много знаете? – спросила его Анжела.
– Я всё про себя знаю! – ответил Виталий.
– Какой интересный дядя! – сказала задумчиво Анжела.
«Надо уходить отсюда, – подумал я. – Как можно быстрее. Пока и мы с Буром не перевернулись тем или иным образом. И уводить отсюда девочку».
Тем временем Федоров встал и, помахав прощально рукой, нетвердой походкой пошел к западным воротам складской территории. Водитель шагал рядом, сочувственно на него поглядывая. Бур посмотрел им вслед с выражением человека, жалеющего, что не может ударить каждого из предателей прикладом в затылок, но быстро очнулся, поднял брошенные автоматы, снял один с предохранителя и попробовал произвести выстрел в воздух. Ничего, только щелчок. Бросил его на землю и попробовал то же с другим. Щелчок, щелчок и еще щелчок.
– Адамов, ты что‑нибудь понимаешь? – в ярости потряс он бесполезным оружием.
– Нет, – ответил я, приняв решение действовать по уставу.
Ответов нет. Но разбираться будем потом, а сейчас территорию необходимо изолировать. Нужно немедленно подвести войска и оцепить участок в радиусе не менее пяти километров. А нам уходить.
– Бур! Рацию!
Майор протянул мне свою. Результат тот же. Мы снова достали отказавшие мобильники, понажимали на кнопки, включили‑выключили, постучали по корпусу, потом вынули и вложили аккумуляторы. Дисплеи светились ровным светом ночника, но никаких значков на них по‑прежнему не было.
– Попробую взобраться на крышу, – сказал Бур, направляясь к пожарной лестнице.
– Подождите, – сказала вдруг Анжела. – Это бесполезно. Звоните лучше с моего.
Она достала из кармана складной дамский телефон «Nokia» в перламутровом красном корпусе и протянула мне. Какое‑то нехорошее предчувствие холодком прошлось у меня в груди. Я как завороженный взял телефончик и медленно открыл его. «Nokia» показывала полную антенну. Тогда я снова достал свой аппарат и положил его на ладонь рядом с мобильником Анжелы. Держал их на одной ладони и смотрел. Мой не работал. С девчоночьим все было в порядке. Ладно. Я набрал на перламутровом телефончике защищенный номер Изюмова и, когда он поднял трубку, коротко доложил обстановку. Сказал, что оцепление нужно немедленно и что с нами его дочь.
– Боже мой! – сказал Изюмов. – Сейчас же убирайтесь оттуда! Двигайтесь на запад. Высылаем за вами вертолет.
– Нет! – крикнул я, с внезапной ясностью вспомнив наш «Лексус», летящий по дороге подобно мертвой железной коробке. – Только не вертолет! Ни в коем случае! Слышишь! Не надо вертолета!
Чагин
Вечером, перед отъездом в Сектор, Чагин предложил Леше расписать темперой стену в детской. Это была давняя мечта мальчика.
– А мама не будет против? – спросил Леша. – Помнишь, она нам не разрешала.
– Не будет, – сказал Чагин. – Мама, не будешь против, если мы распишем стену? Мы хотим нарисовать море и пальмы.
– Не возражаю! – откликнулась Вика.
Она с того момента, как Чагин окончательно определился с поездкой, находилась в приподнятом настроении: напевала старинные песенки, перебирала шкатулки с украшениями и примеряла перед зеркалом серьги, брошки, бусы и цепочки всех видов, зачесывала волосы то так, то эдак, подкрашивала глаза и со словами «ну как вам?» хлопала ресницами. Достала из каких‑то своих тайников старые глянцевые журналы и озабоченно листала их: «Интересно, что они там сейчас носят?» В общем, была занята приятным делом и соглашалась на все.
– А мы точно потом поедем на море? – спрашивал перепачканный синей краской Леша, стоя на табуретке и закрашивая кистью линию морского горизонта. – В Крым?
– Конечно, – отвечал Никита, возившийся внизу с травой и цветами. – Это будет большое и серьезное путешествие. Пока меня не будет, обдумай, что тебе нужно взять с собой. Приготовься. Помнишь, как мы ходили осенью в поход? Тогда мы уходили на два дня. А в этот раз только дорога в одну сторону займет у нас не меньше недели. Вот и прикинь, что может понадобиться.