Аальхарнская трилогия. Трилогия
Шрифт:
В коридоре его встретил архивариус Картуш — маленький и жалкий, с перевязанной головой и свежим синяком под глазом. Он кинулся к инквизитору и упал на колени, загораживая проход.
— Моя Дина, — причитал Картуш, — моя девочка… Ваша неусыпность, всеми святыми клянусь, она не ведьма. Она ни в чем не виновата… Пожалуйста, помогите нам…
Из рукава его плаща словно случайно вывалился тряпичный сверток. Светлая ткань развернулась, и Шани увидел «Семь юдолей скорби» — бесценное издание еще языческих времен и в отличном состоянии — даже позолота на корешке не стерлась, а некоторые листы, судя по всему, так и не разрезали.
Настолько
— Картуш, успокойтесь, пожалуйста, — произнес он как можно более спокойно и мягко. — Что у вас с головой?
Архивариус слепо дотронулся до перевязки, словно никак не мог взять в толк, что Шани имеет в виду, но потом вроде бы опомнился, и его заполошенный взгляд относительно прояснился.
— А, это… Это меня Гнат приложил, когда я дочку закрывал. Ваша неусыпность, она ни в чем не виновата. Я жизнью клянусь, душой своей клянусь, — архивариус дрожал от волнения и то сплетал пальцы в молитвенном жесте, то опускал руки. Он, похоже, даже не понимал, где находится и что говорит. — Дина у нас одна, мы бы знали, если что-то такое, если какое-то ведьмовство… Я бы не знал, так мать бы точно…
Шани нагнулся и поднял книгу. Завидное приобретение, он давно выискивал именно это издание… Взятки инквизиторам — давняя и освященная веками традиция, тот же Валер, к примеру, регулярно находит в коридорах то кошельки с деньгами, то свертки с важными предметами обихода, вот только Шани принципиально не брал взяток и произнес:
— Вы уронили.
Архивариус взял книгу и расплакался. Шани искренне ему сочувствовал, вот только ведьма была рыжей…
А что с того, произнес внутренний голос. Ты отправишь ее на костер просто потому, что цвет волос этой несчастной девчонки совпадает с цветом волос твоей мачехи? Перестань, это же смешно!
— Посмотрим, — глухо сказал Шани и провел ладонью по лицу. — Посмотрим, может, что-то и получится.
* * *
Несмотря на позднее время, академиты были в полном инквизиторском облачении, бодры и готовы преследовать ересь отсюда и до края света. Шани смотрел на них с определенной гордостью: и ведь не подумаешь, что четверть часа назад храпели в своих кроватях на сто мелодий, цепные псы Заступника. Все они смотрели на Шани с восторженным азартом погони, стремясь атаковать, догонять и безжалостно рвать на части — чтоб белая пена бешенства срывалась с зубов, чтоб клочья шкуры и мяса летели во все стороны, чтоб еретик больше никогда не поднялся.
Действительно, псы, подумал Шани и произнес:
— Что главное для инквизиции?
— Искоренение греха! — дружно откликнулись академиты.
— Верно. Отношение к еретику?
— Любим грешника, ненавидим грех, ищем истину!
— Прекрасно, — кивнул Шани. — Итак, дети мои, хотели настоящее дело и настоящую ведьму — так получайте. Женщина, семидесяти восьми лет, скончалась вчера. Причина: изношенность сердечного клапана, протоколы осмотра и вскрытия перед вами. Подозреваемая, — он специально назвал ведьму подозреваемой, а не виновной, — Дина Картуш, восемнадцать лет, за день до смерти поссорилась с жертвой. Вперед. Анализируйте документы, читайте протокол вскрытия, я жду ваши выводы.
За окном исходила метелью глухая весенняя ночь. Фонари были
Дина Картуш сейчас валялась на лавке в подвале инквизиционной тюрьмы. Отвратительное место, способное сломать даже самого сильного человека: холод, сырость, грязь, крысы, что чувствуют себя полноправными хозяевами — если дочь архивариуса переживет эту ночь и не умрет от стыда, горя и омерзения (а такие случаи в практике Шани тоже бывали), то выйдет оттуда совершенно другим человеком. Шани поймал себя на неожиданной мысли о том, что хочет ее освободить. Он с трудом подавил позыв спуститься вниз и открыть дверь камеры, чтобы взять рыжую девчонку за руку и вывести в эту метельную ночь — пусть идет своей дорогой и не попадается больше ему на глаза. Ему бы никто не помешал. А родственники покойной лекарицы… Попробовали бы они только рот раскрыть: вот их бы Шани с удовольствием отправил в тюрьму. Всем гуртом в одну камеру, посидели бы, как пауки в банке да погрызли друг друга…
— Ваша неусыпность, — окликнула его Хельга. — А обыск в доме делали?
— Протоколы в папке справа, — указал Шани, и академиты, сбивая друг друга с ног, кинулись в указанном направлении. Некоторое время Шани слушал их спор по поводу того, можно ли считать стальную булавку для волос предметом малефиция и довольно улыбнулся, услышав правильный вывод.
Метель усиливалась. Весна, похоже, не слишком торопилась в столицу.
— Мы готовы, — сказал Михась. Шани одобрительно кивнул.
— Выводы?
Михась смущенно помолчал, а потом произнес:
— Наставник, получается, что девица Картуш невиновна. Во-первых, возраст жертвы. Лекарник прямо и открыто удивляется, что покойница с таким сердцем дожила до столь преклонных лет. Оно ведь можно и от естественных причин умереть, правда? Во-вторых, по осмотру тюремного лекарника, подозреваемая невинна. А этого не может быть, если она заключала договор со Змеедушцем… известно, как и чем его ведьмы подписывают. А в-третьих, злокозненные и злонамеренные предметы при обыске не нашли.
— Тогда кто она? — спросил Шани.
— Просто несчастная, которая оказалась в ненужном месте и в ненужное время, — откликнулась Хельга, не сводя с Шани пристального взгляда. — Наставник, вы снова нас проверяете?
— Ни в коем случае, — твердо сказал Шани. — Завтра официальное судебное заседание, и я называю ваши имена в составе следственной комиссии. Итак. Ваше решение было беспристрастным, основанным на фактах и чистым от предубеждения?
Академиты утвердительно кивнули. Ребята, вы не представляете, как сильно мне помогли, подумал Шани и произнес:
— Тогда не смею вас задерживать. Заседание завтра… вернее, уже сегодня, в десять утра. Доброй ночи, господа.
Негромко переговариваясь, академиты подались к выходу. Шани устало опустился в свое рабочее кресло и закрыл глаза, решив, что ехать домой отдыхать уже нет смысла. Близится утро, несмотря на непроницаемый глухой мрак за окном, скоро будочники начнут бить в железо, и в храмах зазвучат первые колокола, собирая верную Заступникову паству на первую молитву. Он сможет вздремнуть и здесь…